с ноги. Прорезиненная подошва иногда скользила на мелких камешках. Заставляя мозоли нещадно ныть. Все мои вещи были мне либо слишком велики, либо слишком малы, как будто я не подходила миру, в который вновь вернулась… Сумка со всеми пожитками оттягивала плечо, поэтому приходилось постоянно перевешивать ее с правой стороны на левую. Село очаровывало ароматами трав, и апокалиптическим видом постепенно ржавеющей техники.
На подходе к дому меня настигло целое стадо коров, я прижалась к разваливающемуся забору, чтобы пропустить животных с крутыми боками. Одна корова остановилась рядом со мной, обнюхивая мою сумку. Я с замиранием сердца ждала, когда она удовлетворит свой интерес и пойдет дальше. Мне крупно повезло, что корова в этот момент не начала опорожняться, иначе брызги полетели бы во все стороны, попадая на мои ужасно немодные джинсы.
Позади, на пятнистой лошадке ехал молодой мужчина, моего возраста, лет двадцати трех, с рыжими вихрами и носом, усыпанным конопушками. Ванька Захарчук! Точно! Одноклассник мой. Он с независимым видом, лениво покачивался в седле и периодически пощелкивал бичом, подгоняя нерадивых буренок, которые не упускали возможности отщипнуть на ходу пучок сочной травы.
Поравнявшись со мной, Иван с достоинством, свойственной всем деревенским мужикам, поклоном головы, поприветствовал меня. Я ответила смущенное “привет”, и пошла дальше, чувствуя, как он смотрит мне вслед. Что поделаешь, деревня деревней. Здесь все про всех знают. Про меня подавно.
Проскочила под ржавой проволокой к моему… теперь уже моему дому…
Я шла, замечая все знакомые уголки и трещинки.
За прошедшие пять лет, строение действительно постарело. Давненько там живым духом не пахло. Штукатурка кое-где облупилась, окна были заколочены досками, крыльцо изрядно покосилось. Дом находился на одной из самых оживленных улиц, но был необитаем и забыт.
Остановилась перед дверями. У дороги заметила видавший виды УаЗик. Значит, председатель села уже здесь. Поднялась по ступеням крыльца, и в дверях столкнулась с упомянутым. Вид он имел озабоченный. Налетев с разбегу на меня, он чертыхнулся. В глазах стояло недовольство и читалось: “ходят тут всякие в бесформенной одежде, чумазые и пыльные”.
— А ты… — сдвинул фуражку на затылок.
— Зайцева, — кивнула головой. — Я вам вчера звонила.
— Ну, да. Ну, да. Олеся или Кристина?
— Олеся… — ответила с придыханием, представляя живую, невредимую, очень даже веселую и счастливую Кристину.
Которой удалось вычеркнуть меня из жизни. Уехать далеко и быть счастливой.
Ей удалось. А мне?
— Ну, да. Ну, да. Кристина это та, что в Москве живет, — заявил он с умным видом. — На фифу похожа. А ты…
Ее близняшка. Объявилась тут спустя время из мест лишения свободы — пронеслось в его глазах.
— Да, я та самая Олеся, — протянула ему свои документы. — Наверно вы обо мне уже слышали.
Председатель с вежливой улыбкой на лице, взял паспорт и, заглянув в него, сморщился так, будто набрал в рот куриного помета:
— Ты не обижайся, я тут года три работаю. Вашу семью уже не застал. Но действительно наслышан о произошедшем пять лет назад.
— Ничего. Я уже привыкла, — с некоторой поспешностью проговорила я.
— А по виду сроду и не скажешь.
Я удивленно вскинула брови:
— А по виду, что не скажешь?
— Ну… — протянул он нерешительно. Было видно, что его распирает от желания поговорить, о неприятном инциденте во всех подробностях. — Что такая хрупкая девушка, смогла в одиночку справиться с сорокалетним детиной.
Противно, что всем это так интересно. Меня начало тошнить. Слишком больно.
Столько лет прошло, а до сих пор ноет в груди. И воспоминания давят.
Я посоветовала себе быть терпеливой, и только пожала неопределенно плечами.
— Я могу забрать документы?
Он несколько раз хлопнул на меня глазами.
— Какие такие документы? А… тьфу ты! Да, да, возьми! И вот еще, возьми, — протянул ключ с каким-то истрепавшимся брелоком. — Добро пожаловать домой! Вэлком, так сказать… Свет отключили за неуплату… сама понимаешь. Мебели толком нет. Дом пуст, как карман нищего.
Неудачное напоминание о пустом кармане немного омрачило меня, но я сделала вид, что это меня не касается.
— Я все оплачу, как только найду работу.
Вижу, как легкая усмешка проскользнула по мужским губам…
Глава 3
Я открыла сначала один глаз, потом второй и начала щуриться от солнца, которое так бесцеремонно ворвалось в небольшое пространство моей комнаты и разбросало везде свои ярко-желтые лучи. Не сразу сообразила, где нахожусь. Столько перемен произошло. Какое-то время задумчиво рассматривала потемневший от времени потолок. Потом взгляд мой скользнул по стенам, оклеенным желтыми обоями с незамысловатым рисунком. Работы много, но это даже хорошо, некогда будет себя жалеть.
Спину ломило. Не слишком удобно спать на полу. Надо было это как-то исправить.
Сделала в памяти своеобразную зарубку.
Нашарила крестик под подушкой, надела… Фигурный, небольшой, тускло-серый. Не серебро. Олово, наверное. Воды в доме, ясное дело, не было. Натянув простыню на уши, я пошла во двор к умывальнику. Голые ноги ласкал быстрый утренний ветерок. Солнечное ядро было полным и таким ярким, что и без часов читалось: летнее июньское утро, прозрачное и настоянное на всех невообразимых запахах шумного, цветастого и горластого села.
— Бабя Лёля, а баба Лёля! — соседка явно была настроена воинственно против другой соседки, что копалась у себя на грядке.
— Чого тоби, Ирка? — бабуля медленно разогнулась, держась за поясницу.
Ее лицо было изборождено морщинами — знак, что многие годы она провела под солнцем.
— Опять твои куры в моем огороде шастают!
— Та ты шо, — бабуля шустро схватила палку и устроила короткую, но грозную сечу, в результате которой, куры, шумно хлопая бесполезными крыльями, благополучно возвратились на свою территорию.
По ощущениям моя жизнь налаживалась!..
Умылась. Вода показалась мне очень холодной. Но сразу стало легче. Правильно говорят — вода любые хвори смывает! Глаза задержались на своем отражении в старом осколке зеркала.
Оттуда на меня смотрела стройная, даже излишне худощавая девица. Тонкие черты лица, большие карие глаза, длинные ресницы. Слегка выпирающие в виду худобы скулы. Губы… нижняя, я считаю, излишне полновата, но впрочем тоже ничего. Русые волосы, чуть ниже лопаток, висели сосульками. Под глазами залегли глубокие тени. Хороша красавица! Нечего сказать!
— О! Смотри! — позади опять горланили соседки, обсуждая кого-то из прохожих. — А чего это он с молоком?
В животе заурчала пустота. Живот стало подводить.
Нужно будет залезть на крышу старого сарая и сорвать пару яблок с соседской яблони, — придумала я.
Сделав шаг назад, налетела на корягу, споткнулась. Создатель! Простыня провокационно сползла до талии, обнажая белую грудь и розовые соски. Кроме крестика, на мне ничего
