вас не подставляла, — наконец, сказала она.
— Строго говоря, не подставляла, — согласился я. — Но так уж получилось, что ты, пусть того не желая, втянула нас в свои проблемы. Поэтому, если мы умрём, то ты умрёшь следом. Я позабочусь об этом просто ради того, чтобы у тебя не возникло иллюзии, будто ты можешь свалить свои проблемы на нас, а сама остаться в стороне.
— Я ведь могу и уехать куда-нибудь подальше.
— Не поможет, поверь. Тебя найдут везде. И искать тебя будут не для разговоров. Искать тебя будут для того, чтобы убить, так что лучше не пытайся убежать.
— Мне не нравится этот разговор, — мрачно сказала Лапа.
— Мне он тоже совсем не нравится, — согласился я. — Его бы и не было, если бы ты не попыталась соскочить, загородившись нами. Ты сама до этого разговора довела. И раз уж мы выяснили, что соскочить у тебя не получится, предлагаю закончить с этим вопросом и перейти к конструктивному обсуждению.
— А скажи мне, Кеннер, — она внимательно посмотрела на меня, стараясь уловить какие-то признаки неискренности, — не пытаешься ли ты сам соскочить, загородившись мной?
— Не представляю, как бы я мог соскочить, — вполне искренне ответил я. — Но даже если бы такое было возможно, я бы этого делать не стал. Это закрыло бы мне путь к возвышению, понимаешь?
— Не понимаю, — в замешательстве сказала она. — Тебе разрешаются только благородные поступки — так, что ли?
— Да что за глупости, — с досадой отозвался я, — мы же не в рыцарском романе живём. Силе вообще безразличны наши поступки, для неё не существует таких понятий, как мораль, добро, или там благородство. Просто характер Владеющего должен быть цельным. Он может быть злодеем, но это должно быть в его характере, и он должен всегда вести себя именно так. А если он всегда изображает из себя благородного и доброго, но при случае может исподтишка сделать подлость, когда это выгодно, то такой в принципе неспособен не то что возвыситься, но даже дойти до какого-то заметного ранга. У Владеющего должны быть принципы, и он всегда должен жить в соответствии с этими принципами. Вот идея подставить тебя как раз полностью противоречит моим принципам. Теперь понимаешь?
— Ну, вроде понимаю, — неуверенно сказала Тамила. — То есть получается, что ты вообще не способен быть злодеем, так?
— Ну, если сказать по правде, то не совсем так, — неохотно сказал я. — Принципы — это ведь не есть что-то незыблемое. Не так уж редко случается, что у человека принципы со временем постепенно меняются. Но именно что со временем и постепенно. Теоретически лет через сто-двести я могу оказаться совсем другим человеком, может, даже и злодеем, но в обозримом будущем такие поступки для меня неприемлемы.
— Вот сейчас поняла, — кивнула она. — И знаешь, что — зови меня теперь Лапой. И Лене скажи, пожалуйста, чтобы только так звала.
— Это уже на какой-то цирк похоже, — с неудовольствием заметил я. — То так тебя зови, то этак. Зачем всё это?
— Тебе трудно?
— Нетрудно, просто мне не нравится участвовать в каком-то глупом спектакле.
— Понимаешь, там меня все знали, как Тамилу, а в Новгороде я только Лапа. Не хочу, чтобы эти имена были друг с другом связаны, — она посмотрела на моё непонимающее лицо, вздохнула и пояснила: — Ты зря считаешь, что имя — это просто сотрясение воздуха. Имя оставляет след, и по этому следу сильный колдун может пройти.
— Я в это не верю, но хорошо, пусть будет, как ты хочешь, — согласился я. — Теперь ты готова поговорить?
Она страдальчески сморщилась.
— Я понимаю, что тема для тебя неприятная, — сочувственно сказал я. — Если бы это не было вопросом выживания, я бы не настаивал.
— Что ты хочешь узнать? — вздохнула она.
— Для начала я хочу узнать твою историю.
— Не хочется мне всё это вспоминать, — опять вздохнула она. — Ну вот зачем тебе это?
— Мне нужно понимать, что это за люди, и с чем мы можем столкнуться. Их сильные стороны, их слабые стороны, что они хотят, чего они боятся. Можно ли с ними вообще договариваться, или их надо уничтожать без разговоров.
— Уничтожать без разговоров, — решительно кивнула она, а потом всё же заколебалась. — Ну…
— Ага, вижу, что не всё так просто, — понимающе сказал я. — Рассказывай, Лапа. Обещаю, что никто от меня твою историю не услышит. Кроме Лены, конечно, но если ты будешь против, то даже ей не расскажу.
— История там простая, — Лапа, наконец, решилась. — Я, когда попала в Полуночь, толком даже не поняла, где я нахожусь. Да вообще ничего не соображала после своего путешествия. Сидела на земле голая, смотрела в одну точку, и мыслей в голове вообще не было. Повезло, что никакие звери на меня не наткнулись. Зато наткнулась команда добытчиков из ближайшего посёлка, вот тут как раз не повезло. Будь у меня немного больше времени, пришла бы в себя, стала бы соображать, что-нибудь наверняка бы придумала. А так… Разложили они меня сразу — тебе такие подробности интересны?
— Нет, Лапа, — мягко сказал я. — Такие подробности мне совсем не интересны.
— В общем, попала я в рабство. Рабы там разные бывают, некоторые от свободных не так уж сильно отличаются, но я-то в самом низу была. А больше всего мне не повезло с хозяином — Кин-Марен и так редкой сволочью был, а я ему ещё в самом начале здорово морду попортила. Он ничего не забыл. Долго надо мной измывался, и в конце концов я не выдержала. Очень смешно он выглядел со здоровенным колом в брюхе, — она негромко засмеялась. — Смотрит на этот кол, а морда у него такая удивлённая. Недолго смотрел, конечно. Но подох не сразу, пришлось даже этот кол как следует пошевелить, чтобы помочь.
Она замолчала с мечтательной полуулыбкой, как бывает с человеком, когда он вновь переживает приятное воспоминание.
— Я тогда ни о каких Старших ещё не слышала, — продолжала она. — Кто бы мне что рассказывал? Со мной никто и не разговаривал особо.
— А язык у них какой? — задал вопрос я.
— Да
