законодательном уровне запрещено находиться рядом друг с другом в радиусе пары миллионов километров.
И я сгораю от любопытства, что вообще у них там происходит.
– Чендлер, мне придется потревожить твой сон, чтобы встать, – тихо говорю сопящему щенку, а затем с ним на руках поднимаюсь на ноги. Чендлер рычит, когда я кладу его обратно в кресло и сажусь на пятки рядом, чтобы почесть за ухом. – Я скоро вернусь. Веди себя хорошо.
Прохожу в комнату и щелкаю настенным выключателем. Просторная спальня в серых тонах освещается ярким светом потолочной лампы с вентилятором, начавшим тут же вращаться. Снова тянусь к выключателю, чтобы остановить эту жужжащую хрень, после чего прохожу в гардеробную и достаю первые попавшиеся спортивные штаны и футболку, лежащие сверху в одном из чемоданов, потому что я до сих пор не разобрал вещи.
Надеваю одежду и ладонью пытаюсь разгладить заломы на мятой футболке, надеясь, что моя рука может превратиться в утюг, как у какого-нибудь инспектора Гаджета. Никто и не утверждал, что я адекватен.
Затем обуваю кроссовки и, обреченно закрыв глаза, решаю наплевать на то, что выгляжу так, словно меня достали из задницы.
Несколько минут спустя оказываюсь на подземном паркинге и подхожу к своему «хаммеру», который Эбби прозвала Халкмобилем из-за огромного размера и цвета хаки. Запрыгиваю в салон и тут же ощущаю цитрусовые нотки диффузора.
Ну хоть что-то приятное.
Хотя из приятного еще у меня есть Чендлер. Я взял его из приюта два дня назад. И с его появлением в моей жизни я стал на шаг дальше от желания покончить с собой после того, что сотворила с моими глазами моя любимая сестренка.
Завожу двигатель и плавно давлю на педаль газа. Выруливаю с парковки на бульвар Уилшир и тут же вклиниваюсь в плотный поток автомобилей. Вечерние огни шумного Лос-Анджелеса освещают дорогу, пока я направляюсь в «Оклахому». Знаю, что парни часто зависают в этом баре после наших хоккейных матчей, но сам там ни разу не был.
Навигатор показывает прибытие через тридцать шесть минут, так что поудобнее устраиваюсь на сиденье, наслаждаясь Why Don’t We – Chills, звучащей из динамиков. Останавливаюсь на светофоре и решаю попробовать дозвониться до друга, но Рид игнорирует все три мои звонка.
А меня мучает любопытство.
Как вообще Рид оказался с Тиджеем в одном баре?
Уму непостижимо, учитывая то, что пару недель назад мы узнали, что Тиджей и сестра Рида Джессика встречаются. Не думаю, что друг взял и так просто смирился с этой новостью. Так что все происходящее меня пугает.
Очень пугает.
Подъезжаю к небольшому черному панельному зданию, периметр которого подсвечен красными огнями. Останавливаю машину у главного входа и глушу двигатель. Заведение закрытое, и чтобы попасть внутрь, мне нужен пропуск. И в теории он у меня есть.
О’Донован, наш вратарь и главный завсегдатай подобных мест, оформил карты всей команде еще в начале сезона, но я понятия не имею, где эта карта валяется. Должна быть где-то здесь, ведь я ее точно не доставал.
Открываю бардачок в надежде отыскать, и, пока занимаюсь этой ерундой, слышу, как на улице недалеко от меня раздается грохот.
Твою ж мать.
ГЛАВА 2
ARI ADBUL – BABYDOLL
Хлоя
Заценили этого сексуального татуированного парня, направляющегося прямо к брюнетке в черном платье с перьями?
Я тоже. Ведь эта брюнетка – я, Хлоя Маккалистер. И если этот парень сделает еще хоть шаг, то я ему вмажу.
На календаре начало декабря, так что я не совсем понимаю, почему вдруг у половины бара весеннее обострение психоза.
Запоздалая реакция?
Делаю глоток «Совиньон Блан» 1989 года, внимательно наблюдая за тем, что же будет дальше.
Парень уверенным шагом направляется к концу барной стойки, за которой сижу я.
На нем черные спортивные штаны и футболка в тон, демонстрирующая множество его татуировок, полностью покрывающих руки. Он совершенно не вписывается в местный контингент, учитывая, что основную массу посетителей составляют биржевые брокеры в идеально выглаженных брючных костюмах, а также конгрессмены, которые прячутся здесь от жен, проводя время с любовницами. Ведь девиз бара «Оклахома»: все, что произошло в «Оклахоме», остается в «Оклахоме».
Этот бар – одно из самых элитных заведений Лос-Анджелеса. В отличие от клубов и мест, которые позиционируют себя как пафосные закрытые клубы, этот бар не является местом сбора золотой молодежи. Напротив, он зарекомендовал себя среди лиц высшего общества: политиков, влиятельных бизнесменов и известных спортсменов. А посетить его можно только по приглашению человека, хорошо знакомого с владельцем.
Откуда я столько всего знаю об этом месте?
О, это не самый мой любимый факт о себе: я – невеста того самого владельца. Но эту историю я расскажу вам позже. А пока давайте понаблюдаем за действиями очередного придурка, пытающегося подкатить ко мне свои яйца.
Тот самый парень, совершенно не вписывающийся в атмосферу «Оклахомы», как и блондинчик, пришедший с ним, останавливается напротив меня. Вот только взгляд его зеленых глаз будто направлен сквозь. И он стоит и не двигается, чем вызывает у меня вопросы.
Обкурился? Обдолбался?
В этом баре возможны оба варианта.
Стараюсь вспомнить, где могла видеть этого красавчика. Но в голове сумбур, хоть я и пытаюсь. Внимательно разглядываю его татуировку на шее в виде нотки, и наконец в памяти всплывают фрагменты.
Точно! Это же тот певец, который рекламирует средство от геморроя! Каждое утро его смазливую мордашку по кабельному крутят.
Ну ладно, может, он рекламирует и что-то другое, я, честно, не помню, но, судя по его выражению лица, сейчас он тестирует это средство на себе. И оно явно ему не помогает.
Бедный парень. Даже как-то жаль его стало.
Какое-то время амбассадор фенилэфрина молча стоит напротив меня, а затем просто резко разворачивается и уходит.
Я точно перепутала. Видимо, он рекламирует средство от запоров, и оно наконец-то подействовало. Это хотя бы объясняет, почему парень так быстро испарился.
Пожимаю плечами и снова тянусь к бокалу.
Прерогатива быть невестой босса – пить самое дорогое вино из бара. Это стало чем-то вроде ритуала – выпить целую бутылку прежде, чем мудак по имени Фрэнк выпустит меня на публику, чтобы я развлекла его гостей. Ему жизненно необходимо показать каждому своему дружку, какая у него роскошная невеста. Я для него вроде цирковой мартышки, которую он выпускает для всеобщего веселья.
А, да. Вы наверняка заметили, что я называю своего жениха мудаком. Поверьте, если бы не цензура, я бы называла его похлеще. Или никак бы не называла и просто покончила с собой, избавив тем самым себя от статуса его невесты.
Но, к сожалению, не все так просто и сделать этого я не могу.
Именно поэтому я топлю свою боль в белом вине, представляя, как одним прекрасным днем все-таки решусь и утоплю в бочке с ним и своего жениха.
– Хлоя, дорогая, ты готова? – доносится голос Фрэнка.
На одно крошечное мгновение закрываю глаза и пытаюсь нормализовать дыхание, ведь сейчас я должна стать милашкой. Так происходит всегда, когда он рядом. Мне приходится изображать послушную девушку, которая заглядывает ему в рот, чтобы не разозлить его.
В детстве я мечтала стать актрисой, так что в какой-то мере моя мечта сбылась. Ведь вот уже почти три года каждый день я играю роль идеальной девушки.
– Конечно, дорогой, – натянув широкую улыбку, произношу я, стараясь при этом не выдать дрожь в голосе. Интонация должна казаться счастливой. В ином случае
