Она качает головой, и грудь ее вздымается, и по телу пробегает дрожь.
— Знаю, ты думаешь о своих друзьях. Конечно, они думают о тебе. Это плохо. И их здесь нет. Их не видно. — Он снова оглядывает пустынную площадь и пожимает плечами. — Зачем им быть здесь? Они ушли. Давно.
У нее течет нос, бегут слезы, ее колотит от холода. В глазах уже нет той энергии, что сияла там, когда они встретились, и он злится — она разрушила то, чем была для него. Раньше, много раньше он разговаривал с ней на итальянском, потому что нужно было выдавать себя за чужака. Теперь говорит по-английски — необходимость притворяться отпала.
Она бросает взгляд на то, что обнажено и возбуждено. Ее взгляды бьются об него, как мошка об лампу. Он чувствует ее там. Она боится того, что там. Но не так сильно, как всего остального — воды, инструментов, песка, клея. Она не понимает значения толстого черного ремня на древнем мозаичном полу, а ведь больше всего ей надо бояться как раз его.
Он берет ремень и говорит о первобытном импульсе ударить того, кто неспособен защищаться. Почему? Она не отвечает. Почему? Она таращится на него в ужасе, и свет в ее глазах тусклый, но какой-то расколотый, словно перед ним разбитое зеркало. Он приказывает ей подняться, и она встает, пошатываясь, на трясущихся коленях. Она стоит в холодной воде, и он заворачивает кран. Ее тело напоминает ему лук с натянутой тетивой — гибкое и сильное. Она выпрямляется, и по коже струйками стекает вода.
— Отвернись, — говорит он. — Не беспокойся. Я не собираюсь бить тебя ремнем. Я этого не делаю.
В ванне тихо плещется вода. Она поворачивается — спиной к нему, лицом к потрескавшейся штукатурке и закрытой ставне.
— А теперь мне нужно, чтобы ты опустилась на колени. И смотри на стену. Не смотри на меня.
Она опускается на колени, лицом к стене, и он поднимает ремень и просовывает конец в пряжку.
ГЛАВА 1
Десять дней спустя. 27 апреля. Пятница.
В виртуально-реальном театре двенадцать самых влиятельных правоохранителей и политиков Италии, людей, имена которых судмедэксперт Кей Скарпетта никак не может запомнить. Единственные неитальянцы — она сама и судебный психолог Бентон Уэсли. Оба выступают как консультанты Международной следственной инициативы (МСИ), спецподразделения Европейской сети криминалистических учреждений (ЕСКУ). Итальянское правительство оказалось в весьма деликатном положении.
Девять дней назад была убита звезда американского тенниса Дрю Мартин, проводившая в городе отпуск; ее обезображенное тело нашли возле пьяцца Навона, в сердце исторического района Рима. Случай сразу же стал международной сенсацией, подробности жизни и смерти шестнадцатилетней девушки непрерывно обсуждало телевидение; то же самое бесконечно повторялось на «бегущей строке» внизу экрана — медленно и упрямо ползущие слова излагали мнения экспертов и спортсменов.
— Итак, доктор Скарпетта, давайте проясним кое-что, поскольку здесь, похоже, много путаницы. Вы утверждаете, что она была мертва к двум или трем часам пополудни, — говорит капитан Отторино Пома, судмедэксперт, возглавляющий следствие военной полиции.
— Это не я утверждаю, — возражает она, собирая в кулак остатки терпения. — Это вы утверждаете.
Капитан хмурится:
— Разве не вы всего лишь несколько минут назад говорили здесь о содержимом желудка жертвы и уровне алкоголя в крови? И о том, что, судя по этим данным, она умерла через несколько часов после того, как друзья видели ее в последний раз?
— Я не говорила, что она была мертва к двум или трем часам. Полагаю, это вы, капитан Пома, постоянно об этом говорите.
Будучи еще молодым человеком, он уже успел составить себе репутацию, причем не слишком хорошую. Когда Скарпетта впервые встретила Пому двумя годами ранее на ежегодном собрании ЕСКУ в Гааге, за ним уже закрепилось ироническое прозвище «Доктор Интриган», а знающие люди характеризовали Пому как человека необычайно тщеславного и склонного к спорам. Приятной, можно даже сказать впечатляющей внешности, любитель красивых женщин и модной одежды, он и сегодня красуется в темно-синей форме с широкими красными нашивками и серебряными погонами и лакированных черных туфлях. Утром капитан явился в плаще с красной подбивкой.
Он сидит напротив Скарпетты, в переднем ряду и почти не сводит с нее глаз. Справа от него Бентон Уэсли, который по большей части отмалчивается. На всех, словно маски, стереоскопические очки, синхронизированные с системой анализа места преступления, замечательной новинкой, внедрение которой научным отделом итальянской криминальной полиции вызвало зависть правоохранительных структур всего мира.
— Полагаю, нам нужно пройтись по этому делу еще раз, чтобы вы в полной мере поняли мою позицию, — говорит Кей капитану Поме, который сидит, подперев ладонью подбородок, словно у них со Скарпеттой некий интимный разговор за бокалом вина. — Если Дрю Мартин убили в два или три часа пополудни, то когда ее нашли примерно в половине девятого следующего утра, она была бы мертва по меньшей мере семнадцать часов. Этому противоречат ливор мортис, ригор мортис и апгор мортис.
Скарпетта берет лазерную указку и привлекает внимание собравшихся к стереоскопической проекции запущенного, грязного строительного участка на большом, во всю стену, экране. Впечатление такое, будто они стоят там, на месте преступления, перед изуродованным телом Дрю Мартин, брошенным среди мусора, возле землеройных машин и прочего оборудования. Красная точка лазера движется полевому плечу, левой ягодице, левой ноге и голой ступне. Правая ягодица отсутствует, как и часть правого бедра, словно на девушку напала акула.
— Синюшность… — начинает Скарпетта.
— Прошу прощения. Мой английский не настолько хорош, как ваш. Не уверен, что правильно понимаю это слово, — перебивает капитан Пома.
— Я употребляла его и раньше.
— Я и тогда его не понял.
Смех. Не считая переводчицы, Скарпетта здесь единственная женщина. Ни она, ни переводчица не находят в реплике капитана ничего забавного. А вот мужчины находят. Кроме Бентона, который за весь день ни разу не улыбнулся.
— Вы знаете, как это по-итальянски? — спрашивает Скарпетту капитан Пома.
— Как насчет языка Древнего Рима? Латыни? Большинство медицинских терминов имеют латинский корень.
Кей говорит не грубо, но с полной серьезностью, потому что уверена: трудности с английским возникают у Помы, когда ему это удобно.
Капитан смотри на нее через стереоскопические очки, что придает ему сходство с Зорро.
— По-итальянски, пожалуйста. В латыни я не силен.
— Объясню на том и другом. В итальянском слово «синюшный» будет «livido», что означает «кровоподтечный». «Мортис» — это «morte» или «смерть». «Ливор мортис» предполагает синюшность, появляющуюся после смерти.
— Как кстати, что вы говорите по-итальянски, — замечает капитан. — И хорошо говорите.
