мне совсем юной. Года двадцать два, не больше. А ведь мы с Викторией договаривались, что на роль суррогатной матери будем искать претендентку старше двадцати пяти!
— Кстати, забыл представиться. Эдуард Евдокимович, — я снова подцепил девушку за локоть и повлек через гостиную к дверям кабинета.
Договор ждал там, составленный лучшими юристами края и ожидающий подписей обеих сторон.
— Вероника.
— Что? — кажется, я слишком увлекся своими мыслями и прослушал слова посетительницы.
— Меня зовут Вероника. Можно просто Ника.
— Да. Теперь услышал. А сколько вам лет, Ника? — показаться бестактным я не боялся. Сейчас я — заказчик, клиент, а не кавалер на свидании.
— Двадцать восемь. — Нику мой вопрос не смутил и не возмутил, и ответила она на него без колебаний и ненужного кокетства.
Неужели в этот раз маме Вике удалось отыскать молодую женщину, чьи мозги оказались не отравлены дурацкими цитатами из соцсетей и не промыты самопровозглашенными гуру, открывающими в женщинах женственность, денежные потоки и прочие чакры?
— Вы выглядите значительно моложе. — И комплимент, и констатация факта, и еще одна проверка: как воспримет мои слова, как на них ответит?
— Спасибо. Это от мамы. Хорошая наследственность.
Твою мать! Я сжал женский локоть так, что Ника чуть не взвыла от боли и попыталась вывернуться. Отпустив ее руку, я втолкнул девчонку в свой кабинет, а сам вцепился в дверной косяк, переводя дыхание, словно после удара под дых.
«Спокойно! Она ничего не знает! Она не может ничего знать!» — я повторял себе эти слова раз за разом, пока черный туман в голове не рассосался, не втянулся куда-то в дальние уголки извилин мозга.
— Вам плохо? — гул в ушах стих, и я расслышал озабоченный голос гостьи.
— Все нормально. Я справлюсь. Присядьте к столу.
Сам я тоже добрался до стола и плюхнулся в широкое эргономичное компьютерное кресло. Схватил бутылку питьевой воды, которая всегда стояла рядом с рабочим местом, сделал прямо из горлышка несколько жадных глотков. В мозгах прояснилось окончательно.
Я отставил бутылку в сторону. Глянул на Веронику. Она сидела напротив и молча наблюдала за мной.
— Думаю, Ника, вы обсудили с Викторией основные моменты? Она должна была объяснить вам, чего я от вас жду.
— Да, я все поняла. Не вижу ничего сложного… нормальная работа, ничуть не хуже других.
— Я рад, что вы так к этому относитесь. — Девчонка говорила настолько уверенно, что я немного удивился.
На душе стало муторно и неприятно. Все-таки суррогатное материнство — довольно сомнительная штука с точки зрения этики и морали. Но, когда не видишь другого выхода…
— Что ж, тогда вот договор, — я придвинул девушке заранее подготовленную папку. — Изучите, и, если все устраивает — подпишите.
— Я так понимаю, там все стандартно? — переспросила Вероника.
— Само собой.
На самом деле в стандартную заготовку мои юристы внесли несколько небольших изменений, призванных защитить как меня, заказчика, так и исполнителя.
Вероника произнесла что-то среднее между «угу» и «гм», достала из папки пачку бумаг и принялась их пролистывать. Именно пролистывать — не читать. Я понял это по тому, как быстро переворачивались под ее пальчиками белые страницы. Зря она. Договора нужно читать внимательно. Тем более, что никто в шею не гонит. Хотя, что я знаю о девчонке? Может, она владеет техникой скорочтения?
Пока я забавлялся тем, что пытался угадать, какое у Ники образование и чем она зарабатывала на жизнь до того, как решила стать суррогатной матерью, сама девушка долистала договор до конца. Взяла ручку, которую я ей любезно придвинул, и оставила внизу последнего листа договора размашистую подпись. У моего отца, профессора, и то автограф смотрелся не так солидно.
— Готово, — сообщила, передавая мне оба экземпляра.
— Хорошо. Сейчас тоже поставлю подписи. Можете пока изучить дополнительное соглашение. Думаю, нам придется обсудить изложенные там условия, чтобы прийти к консенсусу.
— Еще и соглашение? — Ника растерялась.
— Да. Оно в той же папке, в отдельном файле.
Вероника полезла в папку. Я без спешки перелистал придвинутые мне стопки. Поставил первую подпись. Собрался ставить вторую, и тут моя посетительница резко отодвинулась от стола, отбросив от себя соглашение и глядя на него, как на отвратительную, покрытую струпьями и слизью жабу. Найджел, лежавший на пороге кабинета, вскочил, подбежал к ней, начал тыкаться в колени.
— Что это? Что за бред?! — дрожащим шепотом произнесла девушка, отталкивая ладонью собачью голову.
— Найджел, фу! Иди ко мне! — я отозвал пса и лишь потом заговорил с Никой. — Что вас так испугало?
Задавая вопрос, я забылся и попытался взглянуть на Нику прямо, но, разумеется, ничего не увидел. Пришлось отвести взгляд в сторону, чтобы иметь возможность наблюдать за ней хотя бы боковым зрением. Со стороны это смотрелось так, будто я не желаю смотреть на собеседника и нарочно отвожу взгляд. Темные очки с зеркальными стеклами до какой-то степени спасали от этой неловкости.
— «Исполнитель доверяет заказчику в выборе клиники и специалистов, которые будут наблюдать за состоянием здоровья суррогатной матери…» — процитировала Вероника, и уже окрепшим голосом заговорила: — Какая суррогатная мать? При чем тут я? Что за бумаги вы мне подсунули?!
— Те самые, которые вы прочли и подписали! В чем дело, Вероника?! Хотите еще раз взглянуть на основной договор? — я категорически не понимал, что происходит.
Откуда столько недоумения и возмущения? Зачем Вероника пришла, если теперь делает вид, что впервые слышит о том, в какой услуге я нуждаюсь?
Ника придвинулась обратно к столу, дрожащей рукой подгребла к себе уже подписанный договор и взялась снова перечитывать его — на этот раз очень медленно и внимательно. Она напряженно сопела. Бумага шелестела в ее дрожащих пальцах. Найджел тоненько поскуливал: чуял, как медленно, но верно накаляется атмосфера…
— Это недоразумение, — Вероника уронила руки с договором на колени, уставилась на меня. Голос ее звучал требовательно и почти обвиняюще. — Чудовищное недоразумение!
— Вероника. Какое может быть недоразумение, если вы общались с Викторией, которая не могла не сообщить вам, с какой целью разыскала и пригласила вас?
— Виктория говорила, что вам нужна домработница! — выкрикнула Ника отчаянно. — И я отозвалась именно на это объявление!
— Вы. Домработница? — я окончательно перестал понимать, что происходит.
С чего вдруг молодая и очень хорошенькая женщина в довольно дорогой одежде — а я даже в теперешнем своем состоянии мог отличить одежду приличного бренда от турецко-китайского ширпотреба — претендует на должность помощницы по хозяйству?
— Претендентка на вакансию домработницы должна была явиться вчера, — припомнил вслух. — Но не пришла и даже не перезвонила.
— Я же сказала, что опоздала! — голос Вероники звенел отчаянием. — Попросила прощения!
— Опоздала —
