Потому, впрочем, и излавливают, что знают: те есть на свете, их просто не может не быть. А про сам факт существования Ордена никто не подозревает, в том-то и его главная сила. Его попросту не существует в их сознании, оттого он и неуловим.
Но отдел, в котором работал покойный Стеклов, Подопригора и в сущности покойный уже Коловратов, шпионами не занимался. И если из-за смерти девушки все те смерти не сочтут случайными, то, быть может, задумаются о том деле, которым все трое занимались в свои последние дни. И, глядишь, тогда проскользнет в их прояснившемся сознании, что тут действует некая сила…
И виновен в том будет он, Виктор Арнольдович Серебряков, а по орденскому чину и имени – рука Ордена в миру, архангел Хризоил.
Нет, допускать этого нельзя было никоим образом!..
Надолго ль там Наташа? Вероятнее всего, дождется своего адвоката и тогда усядется к именинному столу. Что ж, время на раздумье у него имелось.
Какая-то старушка уже поглядывала на него. Чтобы не вызывать подозрений, Виктор Арнольдович встал и перешел через улицу к соседнему магазину "Ткани".
На витрине была выставлена лубочная композиция, сохранившаяся тут со времени прошлогодней денежной реформы. Добрый молодец в кумачовой рубахе, советский рубль, подъяв над головой молот, готовился сокрушить уползавший от него на тараканьих ножках доллар в цилиндре Дядюшки Сэма, похожий одновременно и на лягушку, и на Уинстона Черчилля фунт и всякую насекомообразную валютную мелочь. Серебряков едва скрыл улыбку. Как работнику Министерства внешней торговли ему было хорошо ведомо, что всякий из этих уползающих супостатов способен одной лапой придавить раздухарившегося молотобойца…
Он вовремя оглянулся. Этого он не ожидал: Наташа уже выбегала из подъезда. Еще не зная, что скажет, он ринулся к ней и лишь на ходу заметил, что при каждом шаге она сильно хромает. Тут же стала понятна и причина этой внезапной хромоты – у одной из туфель напрочь отломился каблук-шпилька. Кстати, Виктор Арнольдович вообще плохо понимал, как на таких каблуках женский пол ухитряется ходить.
Девушка держала оторванный каблук в руке и явно не знала, как ей быть дальше.
Через полминуты Серебряков был возле нее:
— Могу чем-нибудь помочь?
— Можете, — сказала она. — Поймайте мне такси, буду очень признательна.
Он кивнул и уже через несколько минут подогнал свою новенькую бежевую "Волгу", которую два часа назад оставил на всякий случай во дворе "Тканей".
— Прошу, — открывая дверцу, сказал он.
Если подсчитывать проколы так же скрупулезно, как он подсчитывал звенья в той цепи, то это был уже, пожалуй, четвертый. Во-первых, на новенькую "Волгу" с оленем на капоте сразу обратило внимание несколько дворовых старух – таких подробностей они при любом склерозе не забывают. Во-вторых, номера у машины не сменил – не думал, что это может понадобиться. В-третьих, напрасно все же сидел на скамейке, привлекая к себе внимание. Наконец – эти неучтенные Наташины перчатки.
Итого подряд четыре прокола – не многовато ли для одной операции?
— Куда едем? — спросил Серебряков, когда девушка села рядом с ним.
— В ближайшую обувную мастерскую. Тут я знаю – недалеко, на Брестской.
— Сегодня воскресенье, — сказал Вячеслав Арнольдович, — и все они работают до шести. Впрочем, это не беда…
Девушка вздохнула:
— Смотря для кого.
— Сейчас поедем ко мне, — сказал он, — и я вам приклею лучше любого сапожника. — На лице у Наташи промелькнуло сомнение, поэтому он поспешил добавить: — Обещаю – займет не больше двадцати минут. Если вас кто-то ждет, от меня сможете позвонить.
— Спасибо, — согласилась она. — Позвонить и правда надо, а телефон у меня что-то отрубился. — Немного помолчав, добавила: — Впрочем, сама еще не знаю – звонить или не звонить. Как вы думаете, обязательно ли по телефону сообщать своему жениху, что его отец порядочная скотина?
— Думаю, что с такими новостями всегда можно повременить, — ответил Виктор Арнольдович.
Что-то у нее явно произошло с генералом. А букет, интересно, вручила? Необходимо было выяснить.
Пока он раздумывал, с чего бы лучше начать, она сама спросила:
— А вы многих из этого дома знаете?
— Никого ровным счетом не знаю. — Это было почти правдой, ибо ни старшего, ни младшего Коловратова он в глаза не видывал.
— Но вы кого-то ждали на скамейке…
Вот случайно и выяснилось: зоркая. А с его стороны, стало быть, все же еще один прокол.
— Нет, — сказал он, — я просто присел. Знаете, слабость: люблю в бабье лето посидеть на солнышке. Проезжал мимо, увидел красивый дворик…
— Слава Богу! — обрадовалась она. — А то я уж испугалась – вдруг он ваш знакомый.
— Кто?
— Ну этот… Коловратов. Не слышали про такого?
Она примолкла, но было видно, что теперь у нее появилась потребность выговориться.
— Не слышал, — сказал Виктор Арнольдович. — И (простите за нескромность) что же себе позволил этот… Коловратов, кажется?
— Просто, видно, не мой сегодня день, — вздохнула Наташа. — Днем обнаружила вдруг, что соседка рылась у меня в комнате.
— Как же вы обнаружили? — насторожился Серебряков.
— Очень просто. У меня коробочка с зубным порошком стоит в тумбочке. На коробочке изображены три поросенка. (Да, эту коробочку он помнил.) Сегодня смотрю, — продолжала она, — а коробочку явно кто-то открывал. Я всегда закрываю так, чтобы поросята на крышке и на коробке встречались пятачками – с детства такая привычка. А сегодня они вдруг – пятачками врозь…
"Пятый прокол, — с досадой заключил Виктор Арнольдович. — А то, поди, уже и шестой. Видно, все-таки устал за последнее время".
— Значит, соседка, только она! — не умолкала девушка. — У нее одной ключ от моей комнаты. Порошок выкинуть пришлось – мало ли что она могла подсыпать! Нынче ключ у нее отобрала – так она еще и обиделась…
— И это такая большая для вас беда, — с усилием улыбнулся Серебряков.
— Нет, это еще только начало. Потом вдруг телефон отключился. А мне надо было созвониться с младшим Коловратовым – когда приходить? У его папаши, видите ли, день рождения!.. Ну пришлось – без звонка… Розы купила, дура! Его любимые, желтые!.. (А вот с цветом он, Серебряков, не ошибся – не зря специально у покойного Бутмана выяснял.) Пришла, — продолжала Наташа, — младшего дома нет и неизвестно, когда явится, а старший… Говорю ж – настоящая скотина! Всегда чувствовала, что скотина – но чтоб такая! Только успел взять букет – и сразу же…
"Букет, стало быть, все-таки взял", — про себя отметил Серебряков, а вслух сказал:
— Понятно…
— Ну вот… — сказала девушка. — А когда от него выскочила – сразу, прямо на лестнице, этот чертов каблук отлетел. Не мой день, и все тут!
