к земле. И жёлтая горка-труба казалась меньше, ниже, но так всегда кажется, когда вырастаешь и возвращаешься туда, где давно не был.
Здесь даже горел фонарь. Он мигал, когда дул ветер, и иногда потухал надолго. Тогда становилось видно, как ярко светит луна.
Василий прислонился к горке спиной, поднял лицо к небу и закрыл глаза. Они, когда сбегали с уроков, чаще всего сидели именно здесь, на спинках лавочек. Одну даже сами сломали, нечаянно. Старая доска не выдержала их веса.
Они были лучшими друзьями с первого класса: Пашка-Шпрот (кличку он получил из-за неудачного случая с бутербродом и масляного пятна в тетради), Макар (на самом деле Олег Макаров) и Василий, которого называли Щёткой.
«Что это у тебя за щётка на голове?» — однажды возмущённо спросила Ида Павловна, классная руководительница. Много ли нужно, чтобы прилипло прозвище, особенно если у тебя фамилия Щетинин? Вася даже дрался с одноклассниками, но с Щёткой ничего поделать не смог. В конце концов даже Паша с Олегом начали звать его так. Он у них, скорее всего, до сих пор так подписан в телефонах.
Давным-давно, во втором классе, они верили, что это проклятое место.
«Через эту горку можно в другой мир попасть! — убеждённо говорил Шпрот, округляя глаза. Щекастый, коротко стриженый, он пытался придать лицу зловещее выражение. — Ночью, в октябре, в полнолуние, когда облако закроет луну и каркнет ворона, нужно съехать через эту трубу, и попадёшь!..»
Он умолкал, не договаривая, и раскрывал глаза ещё шире.
«А давайте попробуем?» — предложил однажды Макар.
Макар в итоге так и не пришёл — говорил потом, не выпустили, — а Вася и Пашка дождались полуночи в парке, стараясь не думать о том, что к этому времени их точно ищут родители. У них были одни часы на двоих — дешёвые китайские часы на батарейке, которыми Пашка страшно гордился, хотя, если их прижать, время сбрасывалось на нули, и приходилось устанавливать его заново.
Может, виноваты были эти часы (они их там, в парке, несколько раз перенастраивали), а может, облако, которое так и не закрыло луну. Или подвела ворона, которая не каркнула. В общем, они съехали и никуда не попали.
Особенно они пожалели об этом, когда, возвращаясь домой, столкнулись с родителями. Те их искали, а Макар сдал. Макару ничего, а Васе и Пашке влетело, но они хотя бы знали, что не струсили.
Теперь Василий хлопнул по облупившейся краске трубы и ощутил тоску по детству. Хорошее всё-таки время: можно верить во всякую ерунду, и мир кажется намного шире, интереснее и лучше.
Волк прибежал, обнюхал горку, сел и коротко почесал за ухом. В ветвях каркнула ворона. Волк тут же вскочил и залаял на неё.
В это время раздался телефонный звонок. Кто-то, отчаявшись дождаться ответа в мессенджере, трезвонил. Василий даже знал, кто это был. Нормальные люди никому не звонят в четыре утра.
Фонарь замигал и совсем погас, и почти сразу на луну наползло длинное облако. Василий сбросил звонок, а потом, сам не понимая, зачем это делает, полез на горку. Ему вдруг стало весело. Волк внизу залаял, опираясь лапами на ступеньку. Василий спрыгнул, перехватил пса и опять полез, теперь медленнее.
— Во! Сейчас как съедем, как попадём в другой мир! — со смехом сказал он. — Нафиг дедлайны и правки, да, Волк? Отчёты им ещё, собрания...
Волк заскулил, вырываясь.
Василий, согнувшись в три погибели, кое-как влез в трубу, обнимая пса. Последнее, что он услышал перед тем, как оттолкнуться и поехать — громкое, хриплое воронье карканье.
Само собой, ни в какой другой мир он не верил — что он, дурак? Он верил в то, что съедет вниз, вернётся домой и напишет, что увольняется. Так оно всегда и бывает.
Труба оказалась длинной.
Длиннее, чем выглядела снаружи.
Как раз тогда, когда Василий удивился и даже слегка забеспокоился, гладкие металлические стенки покрылись слизью и стали мягкими, облепили со всех сторон. В нос ударил смрад протухшего мяса.
— Фу, блин! — воскликнул Василий.
Он поморщился, пытаясь удержать подступившую тошноту, взмахнул руками — и выпал из трубы на землю, слабо освещённую луной. И земля эта, ещё минуту назад вытоптанная и голая, теперь густо покрылась хвойными иголками. Опять закаркала ворона, и над головой раздался чей-то могучий кашель. Потом Василий услышал негромкий девичий голос, в котором звучало отчаяние:
— Гришка! Опять, дурак ты этакий! Хворостиной тебя отстегать, что ли!
Василий поднялся, всё ещё пытаясь удержать желудок на месте, вытер руки о джинсы, обернулся и увидел дракона.
Дракон стоял над ним, серо-зелёный, большой, как фура. Маленький глупый глаз светился жёлтым, и чешуя поблёскивала в лунном свете.
— Э, — сказал Василий и сделал шаг назад.
Бугристая морда придвинулась к нему. Дракон дохнул, как паровоз.
— Ты не бойся, он добрый! — затараторила невидимая отсюда девушка. — Ты, наверное, из Пеструшек, а может, в Заболотье шёл, мил человек? И понесло же тебя через Перловку! Гришка просто играется, чего тут бояться, вовсе даже и нечего... Вот что: идём со мной, я тебе одёжу выстираю, накормлю, напою и спать уложу — всё одно ночью в лес соваться не надо бы. Утром тебя мой отец проводит, на телеге...
— Э, — повторно сказал Василий.
Он, в общем, не считал себя глупым. Придумать креативы, составить продающие тексты? Раз плюнуть. Найти слова для девушки, которая ночью выгуливает дракона
