Марк удивленно потер лоб. – Послушай, Эльга…
Прежде чем он смог продолжить, Элли вдруг гордо вздернула голову и одарила его суровым взглядом.
– Прежде чем скажешь, знай, что Лемми жив. Эйнике – дура, и Ева – дура, и Мальве тоже. Они такие же дуры, как их мамы. Это они всем местным говорят, что мы больше его не найдем.
– Боже, Элли… – Марк примирительно выставил ладони вперед. – Я ни капли не сомневаюсь в том, что твой брат найдется. Я лишь хотел расспросить тебя о нем.
Девочка шмыгнула носом, но все же отвела глаза.
– Ну?
– Я, кхм… Я не знал Лембита, понимаешь? Не успел познакомиться в школе. Мне хочется понять, какой он и почему девчонки говорят про него плохо, когда тебя задирают. Конечно, не от большого ума! Но, если бы я знал, в чем проблема…
– Лемми – самый лучший мальчишка на свете, – перебила Марка Элли. – Он знает больше всех и чувствует больше всех. И он замечательно рисует, сочиняет, рассказывает. Я так не умею. Так не умеет никто.
– То есть, он парень творческий?
– Глупое, пустое слово. Он не творческий, а особенный! Единственный такой. И помощь мне твоя не нужна!
Выпалив последнее, Элли побежала вперед, сжав зубы так, что они потом наверняка заболят. Не понимает, не понимает, не понимает! Никто не понимает, что происходит, и в особенности этот глупый напыщенный Марк Клаван!
– Эльга, стой! Да подожди!
Из-за гандбола этот парень умел быстро бегать и еще лучше умел догонять. Он схватил Элли за руку и насильно сунул в ладонь девочки мешок со сладостями.
– Забери. И тебе надо волосы поправить. Иначе дома спросят, что стряслось.
Элли сдержанно рыкнула, но приняла сумку и тут же бросила ее к ногам, запуская пальцы в непослушные русые кудри. В начале праздника она изображала ведунью, но кокошник – венец всего образа – был сорван в драке. На что теперь была похожа ее прическа, Эльга даже не задумывалась.
– Все? – нетерпеливо спросила девочка, кое-как пригладив лохмы справа и слева.
– Да, – попытался улыбнуться ей Марк.
– Тогда пока.
– И даже спасибо не скажешь?
– Еще чего!
Быстро и решительно, не оглядываясь, Элли направилась к вилле Имедема – родному дому Грэмов, в котором все люди, носящие эту фамилию, по словам бабушки Серафимы, жили уже сотни лет подряд.
Вот что – не могли они переехать из этого гадкого Ихасте?! Может быть, и Лембит бы тогда не пропал! И папа бы вернулся. Никому не захочется возвращаться в проклятый, вымерший Ихасте, если он отсюда выбрался, ни за что и никогда!
Марк кричал Эльге вслед:
– Не надо злиться на весь мир, Элли! Не все вокруг такие, как эти противные девчонки Ратас! Есть и друзья!
«Какую чушь он несет, – недоумевала Элли и вновь возвращалась к мысли, которая неотступно преследовала ее, – лучше бы не Лемми исчез отсюда, а я».
Глава 2
Дурные вести
Название виллы – Имедема – только звучало волшебно[3], а на деле скрывало под собой нехитрое сочетание: скрипучие деревянные полы, холодные стены да пяток пыльных узорчатых ковров. Комнат в доме Грэмов было больше нужного, и часть из них использовалась для складирования неинтересных Элли бумаг и ящиков. Одна из дверей вообще скрывалась за сервантом, и видели ее члены семьи последний раз лет пять назад, во время большой уборки. Попросту говоря, Эльга не понимала, зачем ей, брату, бабушке Серафиме и маме Лауре такой большой дом. Особенно теперь, когда Грэмов осталось всего трое.
Если бы Марк знал, как мама встречает Элли по вечерам, то не беспокоился бы о ее прическе. Еще с порога девочку приветствовал лишь оглушительно громкий звук телевизора, на большом экране которого слишком быстро, слишком наигранно и слишком нервно переговаривались чужие люди. Мама говорила, что на работе всегда было шумно и возвращаться домой, в тишину, было очень странно и непривычно. Телевизор помогал ей «не чувствовать себя одиноко», и это было чем-то очень неприятным: ведь Серафима и Эльга жили вместе с ней.
Лаура Грэм управляла компанией по производству мебели и работала в офисе, который находился там же, среди всевозможных станков. А по вечерам, когда начальница Лаура превращалась в маму Лауру, она любила смотреть фильмы и сериалы в жанре мелодрама. Или просто «мыло», как их давно окрестила Элли. Все они были одинаковыми, глупыми и предсказуемыми, но при этом заставляли маму плакать, гудяще сморкаясь в платок.
– Мама, это же скучно! – много раз повторяла ей Эльга. – И ты от этого можешь поглупеть.
– Нашлась умная, – вытирая слезы, отвечала мама. – Куда уж мне до тебя.
Лаура всегда больше любила близнеца-мальчика, так думала Элли. Не мудрено, что теперь, когда Лемми дома не было, маме она была не нужна.
Семейная трагедия Грэмов – так называли исчезновение Лембита жители Ихасте – случилась шесть месяцев назад и не представляла собой такую уж большую историю.
Просто однажды, одним непривычно солнечным майским утром, Лемми Грэм проснулся, собрал свой синий школьный рюкзак, вышел из дома и больше не вернулся. Сначала он не появился в классе, а потом не прибежал на виллу Имедема вечером, как бывало в любой будний день. Элли была уверена, что брат осознанно прогуливает занятия – ведь такое уже случалось, – а потому, не беспокоилась об отсутствии близнеца до конца уроков.
Но стоило ей пересечь порог дома, начался настоящий кошмар наяву: мама истерически плакала и кричала, бабушка бесконечно звонила по телефону… Еще чуть позже виллу заполонили соседи и полиция. Горбатый, но от того не менее бодрый старик Расмус взял на себя организацию поисковой группы, и тем же вечером с десяток взрослых в сопровождении людей в форме отправились прочесывать окрестности.
С тех пор народный патруль искал Лемми еще полтора месяца, а всем детям Ихасте запретили выходить из дома после восьми часов.
Расмус отчитывался перед Грэмами каждую ночь и придумывал множество теорий исчезновения Лембита – одна невероятней другой:
– Его нужно искать в Тарту!.. Его увезли туда на синей «японке»!
– Наверняка гулял у Эмайыги, поскользнулся… Какой крутой там берег! Самим-то видать?..
– Ребята видели мальчонку в полях за школой! Увели, как пить дать, в лес увели!
От каждой байки Расмуса, маме становилось только хуже. К тому же люди из патруля постоянно находили какие-то чужие мальчиковые вещи и приносили их к Грэмам домой. Все рассказанные додумки и придумки кружили голову, запутывали, заставляли обретать надежду, а затем
