я. И, набрав побольше воздуха в лёгкие, добавила: – А уж если рассказать им, как я по полчаса растапливаю колонку, чтобы из крана потекла чуть тёплая вода, тут они от зависти и вовсе задохнутся.
– Люци! – мама захлопнула газету и сверкнула на меня глазами. – Раньше все как-то справлялись с растапливанием колонок, и ничего. Радовалась бы, что вилла «Эви» не безликая новостройка! Именно поэтому она так прекрасна, что дух захватывает. Да у кого ещё в доме сегодня есть старинная водогрейная колонка?!
– Вот именно! Ни у кого!
Я закатила глаза. Мама работает реставратором, а это значит, что она души не чает во всяких поломанных и покрытых вековым слоем пыли штуковинах. Наводя лоск на какое-нибудь старьё, она просто сияет от счастья. За это мы иногда зовём её санитаром блошиного рынка – впрочем, она на такое не обижается. Чаще всего я вижу маму одетой в заляпанный краской и гипсом рабочий халат. В нём она сидит, стоит на коленях или лежит в какой-нибудь церкви на строительных лесах, восстанавливая фрески, разрушенные настолько, что никто, кроме неё, уже не в силах разобрать, что там когда-то было изображено. Фресок на вилле «Эви» не было, зато всякого мрачного хлама водилось в избытке, и мамина помощь ему, надо признать, требовалась довольно срочно.
Я заметила, что Бенно ловко воспользовался ситуацией: пока мы спорили, варенье исчезло у него во рту, а тост – где-то под столом. К этому моменту он уже слез, со стула и отправился на поиски своего лего. Я сдержала усмешку, чтобы его не выдать.
– К сожалению, местная пекарня по субботам работает только до обеда, – мама сделала последний глоток из чашки и посмотрела на меня. – Нам срочно нужно купить хлеба на завтра. Знаю, ты только проснулась, но нам ещё столько всего предстоит...
– Да-да, я схожу. Без проблем.
С прошлого года ходить за хлебом по выходным вошло в мои обязанности.
– Спасибо, солнышко, – проворковала мама. – Пекарня тут недалеко, вдоль по улице, прямо на перекрёстке.
– Хорошо.
Я быстро сунула тарелку в раковину. Вообще-то повод выйти за дверь – это здорово. Чистя зубы, я на секунду задумалась, как бы побыстрее соорудить на голове какое-нибудь подобие причёски. Но никаких озарений у меня сегодня, как и всегда, на этот счёт не случилось. Поэтому, не придумав ничего лучшего, я просто заплела прямые русые волосы в косичку. Во-первых, коса не привлекает к тебе лишнего внимания, а во-вторых, это быстро.
В прихожей я взяла приготовленные мамой деньги, сунула ноги в кроссовки и захлопнула за собой дверь, крикнув «Пока!» напоследок. Перемахнув четыре ступеньки крыльца на веранде, я побежала по Лавандовой улице в сторону пекарни. Заборчики палисадников справа и слева высотой едва доходили мне до колена – очень непривычно для жителя большого города вроде меня.
До пекарни и впрямь было рукой подать. Вывеска с нарисованным круассаном бросилась мне в глаза ещё издалека. Дойдя до перекрёстка, я толкнула дверь в магазинчик и чуть вздрогнула от неожиданности, когда у меня над головой вдруг зазвонил латунный колокольчик. Старомодно обставленное помещение было до того крохотным, что посетителям приходилось тесниться, как селёдкам в бочке. Я сочла, что наша новая пекарня мне весьма по душе, и заняла место в конце очереди. Пахло тут превосходно – тёплым хлебом, ванилью и булочками с корицей.
Передо мной стояли два мальчика, один из которых повернулся ко мне. Он был почти на голову выше меня и наверняка учился парой классов старше. Прежде чем я успела отвести глаза, он вскинул бровь. Меня тут же бросило в жар. А он вдобавок ко всему ещё и усмехнулся. Только бы не покраснеть! Попав в неудобную ситуацию, я обычно мгновенно заливаюсь краской.
– Привет, – сказал он. – Ты тут новенькая?
Раз! И вот я уже превратилась в спичку: прямое как палка деревянное туловище с ярко-красной головкой.
– Э-э... Мы вчера поселились на вилле «Эви», – сказала я, просто чтобы не молчать. – Это такой старый дом с...
– Серьёзно?! Ты живёшь на вилле «Эви»?!
Парень вытаращил на меня глаза и толкнул тёмноволосого мальчика рядом с собой в бок.
– Эй, Матс, что скажешь? Она живёт по соседству с нами, на твоей любимой вилле ужасов! – сказал он с ещё более широкой ухмылкой.
Вилле ужасов?! Ну класс! И дня не прошло, как я живу на вилле «Эви», а это уже стало поводом для насмешек. Я тяжело вздохнула и поджала губы.
Матс, мальчик с тёмными кудрями, в ответ лишь раздражённо скривился:
– Да заткнись ты, Леон!
Блондин рассмеялся и похлопал Матса по плечу.
– Не слушай его, – сказал он, снова повернувшись ко мне. – Мой брат просто одержим виллой «Эви». Наверняка теперь повадится ходить к тебе в гости и каждый раз будет напрашиваться на экскурсию по дому. – Наклонившись поближе к моему уху, он шёпотом добавил: – Чтобы выведать «великую тайну».
– Блин, бесишь! – Матс покраснел не меньше моего. Но, похоже, не от смущения, а от ярости. На долю секунды он задержал на мне взгляд, значение которого я истолковать не сумела, а потом просто повернулся к продавщице за стойкой: – Э-э-э, здравствуйте. Шесть булочек для завтрака, два круассана и булку чёрного, пожалуйста.
Леон продолжал ухмыляться.
– Ну так что? Имя-то у тебя есть, девочка с виллы «Эви»?
– Да. Есть, – ответила я, вздёрнув подбородок, потому что всё происходящее мне совершенно не нравилось. В тот же самый момент Матс рассчитался и сунул Леону в руки один из пакетов с покупками. Кивнув в мою сторону, он вместе с братом скрылся в дверях магазинчика. Я поспешно заказала хлеб и четыре рогалика и сделала вид, будто просто не расслышала брошенного мне Леоном напоследок «Ну пока, девочка с именем!».
Обратный путь я пробежала вдвое быстрее, остановившись лишь перед самым нашим домом. Я задумалась о том, что, собственно, этот Леон имел в виду, когда сказал, будто его брат одержим виллой «Эви». Разве мальчики бывают одержимы старыми домами? И что это вообще значит – «вилла ужасов»? Медленно отворив садовые ворота, я окинула стены дома внимательным взглядом.
Снаружи вилла «Эви» выглядела словно миниатюрный замок, весь покрытый сахарной глазурью и украшениями. По крайней мере если встать поодаль и прищуриться. Вчера, когда мы только сюда приехали, мама всё твердила слово «сказочно», с восторгом
