бы снова жить нормальной жизнью.
— Ты боишься меня? — Я задаю ему тот же вопрос. Не думаю, что получу ответ, но он удивляет меня.
— В ужасе. — С этими словами он выходит из своей комнаты и оставляет меня одну. Я следую за ним. Не успеваю сделать и двух шагов, как меня поднимают на руки. Диего подхватывает меня за бедра и относит обратно в спальню. — Надень штаны, или ты не выйдешь из комнаты.
— Почему? Ты бы стал ревновать, если бы я ходила вот так? — Я поддразниваю его. Это не срабатывает. Его лицо становится еще более каменным. Я раздраженно выдыхаю и нахожу свои брюки, в которых была на днях. Я надеваю их, а он смотрит куда угодно, только не на меня.
Жизнь открыла передо мной столько дверей. Такие, о которых люди могут только мечтать. Обычно все, чего я хочу, попадает прямо в мои руки.
За исключением Диего. Я хочу его, а он в страхе убегает. Но я не сдаюсь и не собираюсь позволять ему уйти. У меня самой есть несколько шрамов, которые, я уверена, он мог бы мне помочь залечить.
У меня новая «миссия», как любит называть ее Кловер, когда приходит время составлять план на игру. На этот раз мой план состоит в том, чтобы разрушить стены Диего. Не обязательно все. Мне просто нужно избавиться от них, пока не останется достаточно места, чтобы я могла проскользнуть между них.
Глава 2
Диего
Наконец-то она надела брюки. Я пытался убедить ее надеть их с того самого момента, как она их сняла. Почему она так настойчиво дразнит меня? Конечно, я смотрю на ее длинные ноги и затаиваю дыхание, когда вижу ее трусики. Они розовые с белыми полосками и выглядят такими нежными. Но они и близко не такие нежные, как ее кожа или волнистые волосы.
Она прекрасная принцесса, а я — великан, присматривающий за ней. Чем скорее это закончится, тем лучше. Потому что вдыхать ее вишневый аромат, смотреть в ее большие невинные глаза и слушать ее ангельский голос — все это сводит меня с ума.
Это пытка. Она это знает.
Я вздыхаю, когда она выходит за мной из моей комнаты в главную часть дома. Я делю гостиную, кухню и тренажерный зал с остальными, но все равно предпочитаю держаться один. Моя комната находится дальше всех от мест общего пользования.
— Так это ты убил того парня? Или это Чарльз? И что будет с его телом? Оно так и останется там лежать? Мерзко, — бормочет она. — Мне немного не по себе. Я имею в виду, он проделал весь этот путь, чтобы убить меня, да?
— Да. — Я не могу себе представить, что она скажет в следующий момент.
— И он потерпел неудачу. Он даже не взглянул на меня, прежде чем ты — или Чарльз — убили его. Я имею в виду, заплатили ли ему вообще? Поступили ли его деньги на банковский счет, чтобы его друзья-убийцы поделили их между собой или… — Она задыхается.
Я оборачиваюсь, и она широко раскрывает глаза, прижимая руку ко рту.
— У него была семья?
— Нет. — Я хочу успокоить ее, хотя бы попытаться. Но я не способен на это. Я грубый, огромный и весь в шрамах.
Она просто слишком милая, чтобы понять, что я чудовище.
— Мужчинам, которые занимаются наемничеством, — поправляю я ее. — Или тем, кто вступает в Братство, не разрешается заводить семьи. Он был волком-одиночкой, он пришел за тобой, а теперь мертв.
— Но откуда ты знаешь, что он пришел за мной?
— Никто не знает, что я здесь.
— Конечно, кто-нибудь да знает.
— Никто. — Я отворачиваюсь от нее и продолжаю топать по коридору.
Она следует за мной по пятам, от ее голоса и запаха невозможно убежать или проигнорировать. Но проблема в том, что я не хочу ни убегать, ни игнорировать ее. Я хочу иметь возможность поговорить с ней. Я не могу. У меня нет необходимых инструментов. Я никогда этого не делал, даже до того, как стал наемником и получил эти шрамы.
— Никто? — Ее голос становится мягче, и я чувствую нежное прикосновение ее пальцев к своей руке.
Я снова останавливаюсь.
Она прямо за мной. Ее тепло накатывает на меня волнами, каждая частичка ее тела окутана мягкостью и сладостью, как сахар.
— Мои родители умерли. Все, кто знал меня до появления «Скорпионов», думают, что я мертв. — Я поворачиваюсь к ней. — Так и должно быть. Эти шрамы не для показухи. Я чуть не умер в тот день, когда получил их. Посмотри, принцесса. Я не какой-нибудь милый парень, которого ты случайно встретила в заснеженном лесу. — Я не знаю, что я говорю и почему это говорю. — Я не милый. Ни капельки. Так что не беспокойся. — Я снова разворачиваюсь и веду ее к остальной части домика. Вот и договорились. Она перестанет дразнить меня и —
— Знаешь, я думаю, шрамы придают тебе сексуальный вид. Они опасны. Как будто ты тайный шпион, который знает все о политиках и, возможно, даже о знаменитостях. Держу пари, ты был телохранителем у звезд или что-то в этом роде, не так ли? — Она совершенно невозмутима.
Мне следовало бы разозлиться на нее. Вместо этого я прислушиваюсь к каждому слову, слетающему с ее губ. Так я поступал с того момента, как она появилась в охотничьем домике. Кажется, я не могу остановиться — перестать пялиться, перестать слушать, воображать. Но я должен. Через день или два она уйдет, вернувшись к своей жизни в центре внимания.
От одной мысли о том, что где-то рядом со мной находится прожектор, у меня внутри все сжимается.
— Может быть, как у королевы Англии? Или, ооо, Долли? Долли Партон — моя любимая. Если ты спас ей жизнь, я сразу влюблюсь в тебя.
Я резко останавливаюсь.
Она натыкается на меня. Не теряя времени, она обнимает меня.
— Ты спас Долли, не так ли? — шепчет она. — Ты спас
