бывает в нашем мире святых.
Но точке на мои возмущения было глубоко плевать.
То что последовало дальше, по ощущениям, можно было понять как поднятие за шиворот и хороший пинок под зад в сторону нового мира. До сир пор помню тот мираж, образованный пролетающими мимо меня вселенными и галактиками, а после резким ударом об какой-то маленький мир, за которым вновь последовала темнота. Только в этот раз не холодная и бесконечная, а горячая и узкая.
Так я и очутился в животе моей будущей матери, в котором провел очень долгое время, пребывая на грани сна и бодрствования, и из которой недавно появился на этот свет.
«И чем же мне заняться в новом мире?» — Подумал я, все еще чувствуя некий дискомфорт во всем теле. Вроде бы из рассказов нашего преподавателя по физиологии развития в университете, я помнил что младенцы первые десять дней красные из-за того что их кожа еще не привыкла к агрессивному влиянию внешней среды и ей необходимо время для адаптации в 2–3 дня. Как оказалось она еще и сильно жжётся и раздражается. Хотелось чесаться и орать, во только были проблемы. Телом я не мог управлять от слова совсем, а от крика, конечно, становилось легче, но тело быстро уставало и вырубалось. Поэтому оба варианта отбрасывались и приходилось терпеть.
К тому же было жалко тех женщин, которые каждый раз ко мне прибегали и пытались понять что со мной не так. Как тот, кто во времена жизни в детском доме помогал пристраивать за самыми маленькими детьми, я их прекрасно понимал и решил орать только если хотелось есть или организм не выдерживал и освобождал себе кишечник в пеленки. Понимание пониманием, но лежать в своем же говне мне человеческая гордость не позволяла.
«Раз теперь я знаю, что после смерти реально ждет Страшный суд за все мои деяния, то жить как раньше и надеяться просто так как-то не хочется» — Думал я, не заметив как эти мысли о новом бытие незаметно растянулись на пару недель. Мозг, к сожалению, был не приспособлен к мышлению взрослого человека и очень быстро перегревался, быстро отправляя меня в объятья Морфея. Вообще, это был интересный вопрос — как я мог нормально думать и осознавать себя, находясь в теле новорожденного? Мозг младенца просто не мог уместить в себе всех нейронных цепочек, требуемых для сохранения моего сознания. Ответ у меня были лишь один — это магия Гарри Поттера и сейчас было глупо строить догадки, без хоть какой-нибудь научно-технической базы. За это время меня почти никто не трогал, лишь два раза в день меня брали на руки и давали в рот что-то теплое и упругое, откуда текла вкусная солоновато-сладкая жидкость, наверняка бывшая грудным молоком, и вынимали из пеленок, чтобы переложить в новые. — «Значит буду жить совершая хорошие дела. Вот только как? В монахи податься? Ну не знаю, монашеский сан не гарантирует праведной жизни. Анекдот про обратный экзорцизм не с неба взяли. Да и в какой то религии я вроде бы слышал фразу, что доброе дело, совершенное без ожидания награды, в сто раз ценнее того, который совершается с корыстным намереньем. Хотя кто критерии того белого шарика знает»
Так, предаваясь прокрастинации, я и проводил время, отсыпаясь и отдыхая за последние пару лет бесконечного выкалывания на не слишком любимой работе. Никогда фраза «На том свете отдохнешь» не была так близка к истине. Правда иногда даже тело младенца пресыщалось постоянным сном и единственное что мне оставалось это думать и слушать окружающих, чтобы хоть как-то разбавить свое скучное существование. Такова участь младенца и ничего я сделать с ней не мог.
* * *
Ашда, месяц Сияющей звезды, 949 год Седьмого Дракона
Резиденция герцогов Воронов, Пик Воронов, Герцогство Воронов, Священная империя Грифона.
В то, что я оказался в не своем родном мире я начал понимать еще до того как нормально обрел зрение. Трудно ничего не заподозрить когда третье по частоте слово после «Andrei» и «Ur» быль «Elrath». И если первое, как я позже убедился, было моим именем, а второе приставкой, которую добавляли все кроме моих здешних родителей, то последнее…
Сначала я подумал что это совпадение. Ну может слово какое-то часто и используемое, наподобие «здравствуй» или «иди», и просто по совпадению созвучное с именем одного бога-дракона из любимой мной вселенной.
Вот только чем больше я прислушивался к разговоры окружающих меня нянек и служанок (правда кто они такие я узнал лишь когда более-менее обрел зрение), тем больше росли мои подозрения. Со слишком большим почтением они произносили это слово, а их фразы с ним всегда были однотипными и очень напоминали молитвы.
Повторюсь — меня это очень сильно настораживало.
А к началу второго месяца, когда у меня нормализовалось зрение и я перестал походить на слепого крота, эти подозрения подтвердились.
Начнем с того, что я оказался в чертовом средневековье. Обилие свечей, вместо привычного электрического освещения, и мытье в огромной каменной ванне, без следа нормальной канализации, было прекрасным намеком. Добавим к этому слуг, которые хоть и ходили в однотипной одеждах, что говорило о хотя бы мануфактурном труде, но ткани из которых они были сшиты были блеклыми, по сравнению с теми к которой я привык, что говорило об отсутствии нормальных красителей.
Да и сам фасон был слишком уж старинный и какой-то примитивный. Особенно это было заметно в обуви — простая, сшитая из сыромятной кожи, без каблука и нормальной гофрированной подошвы. Заметил это когда одна служанок, носившая меня мыться, поскользнулась и ее сапожок упал рядом со мной. Пока молодую девчонку покрывали последними словами, я успел повнимательней рассмотреть ботинок и сделать определённые выводы.
Последним гвоздем в крышку грома моей уверенности стала первая осознанная встреча с моими здешними родителями.
«Ну что я могу сказать. Повезло» — Мысленно усмехнулся я, мирно валяясь в своей кроватке под неустанным присмотров прислуги. — «Хоть не черноногим смердом родился»
Признаюсь честно, когда меня принесли в комнату матери, я сначала перепутал ее с каким-то музеем. Высокие потолки, украшенные резьбой и плотными гобеленами, массивные деревянные шкафы, с толстыми книгами и драгоценной утварью, огромная кровать с балдахином, застеленная покрывалами из тканей, подозрительно напоминавшие смесь золотых и серебряных нитей, ворсистые ковры на полу и камин с решеткой, украшенной фигурками в виде быков из кованого железа. И это я еще не увидел что находилось в биде, скрытом от остальной части
