цвета.
– Что с вами? – забеспокоилась Мария.
– Ничего… сердце немного прихватило… сейчас пройдет…
– Эй, вы не того! – Она представила, что останется наедине с двумя трупами, – и ей самой стало дурно.
К счастью, скоро на берегу появилась фельдшер из пансионата Сусанна Павловна в сопровождении толстого охранника Миши. Тот посмотрел на труп и присвистнул:
– Ох, ни фига себе!
– А «скорую» вызвали? – спросила Мария.
– Вызвали, вызвали! – Миша махнул рукой. – Да ей «скорая» уже без надобности.
– Ей – да, а вот ему… – Мария показала на бледного Валентина Виленовича.
– Ох ты, – Миша еще больше расстроился. – Скоро должны приехать, у нас близко… вот посмотрим, кто раньше приедет – медики или полицейские…
И правда, вскоре на берегу появилась пансионатская дежурная, за которой поспешали два медика в голубой униформе, со складными носилками. За ними осторожно двигался кое-кто из писателей, Мария узнала знакомые лица.
Медики осмотрели труп, потом подошли к Валентину Виленовичу и стали оказывать ему помощь. Мария видела и слышала происходящее, как сквозь толстое стекло.
В эту минуту к ней приблизилась дежурная, наклонилась к уху и вполголоса проговорила:
– Вы извините, у вас брюки…
– Что? – переспросила Мария недоуменно.
– Порваны, – ответила дежурная и глазами показала на заднюю часть брюк.
Мария извернулась, как могла, и ей стало дурно: мало того что вся одежда была перепачкана землей и утыкана колючками, так любимые спортивные брюки разорвались по шву на самом интересном месте. Она охнула, натянула футболку как можно ниже и припустила в сторону пансионата.
К счастью, по дороге ей никто не встретился.
Почти.
Уже перед самым пансионатом Мария увидела машину с включенным маячком. Перед ней, опершись на капот, стоял мрачный мужчина с густыми сросшимися бровями, который раздраженно разговаривал по телефону. Второй сидел в машине.
Увидев Марию, бровастый отвлекся от разговора, мрачно зыркнул на нее и процедил:
– Женщина, вы куда? Сюда нельзя!
– Как нельзя? – пролепетала Мария, судорожно натягивая футболку.
– Нельзя – значит, нельзя! Значит запрещено! Здесь место возможного преступления!
– Но я здесь живу, в этом пансионате!
– А тогда следуйте в свой номер и не выходите оттуда, чтобы не мешать следственным действиям!
– Вот еще… – буркнула Мария, боком входя в здание.
На ее счастье, все обитатели пансионата были на берегу, и в коридоре она никого не встретила.
Надежда Николаевна проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо. Не открывая глаз, она отпихнула чужую руку и повернулась на другой бок.
– Надя! – раздался очень знакомый голос. – Надя, проснись! Проснись, говорю!
Надежда всегда спала крепко и без сновидений, единственная проблема состояла в том, что по утрам очень не хотелось просыпаться. Ну, когда было нужно вставать на работу – тогда, конечно, чувство долга одерживало верх, но сейчас-то зачем просыпаться в такую рань? С чувством времени у Надежды Николаевны всегда было хорошо, так что она не открывая глаз определила, что утро раннее, часов семь или около того. Завтрак в этой богадельне в девять утра, а душ принять она и за десять минут успеет. Так зачем вставать?
– Надежда! Немедленно проснись! – заорал кто-то не своим голосом и сорвал с нее одеяло.
Без одеяла стало некомфортно, и Надежда поняла, что проснуться придется. Она наконец открыла глаза и села на кровати.
Над ней возвышалась подруга Машка.
Очевидно, разуверившись, что Надежда Николаевна проснется, Машка решила применить старый проверенный способ, а именно облить ее водой. Стакан имелся тут же, на тумбочке рядом с кроватью, а Машка стояла с надутыми щеками.
– Ну что случилось? – недовольно спросила Надежда.
Машка хотела ответить, но вовремя сообразила, что не может открыть рот, и с усилием проглотила воду, которая застряла у нее в глотке. Надежда была вынуждена с размаху стукнуть подругу по спине, после чего Машка прокашлялась и плюхнулась на кровать.
– Ну что опять за пожар? – недовольно заговорила Надежда Николаевна. – Почему ты с утра на взводе?
Вид у Машки был ужасный: волосы дыбом, глаза выпучены, спортивные брюки на коленях вытянуты, футболка на животе грязная. По земле каталась, что ли? С нее станется.
– Надя, – теперь Машка говорила тихим прерывающимся голосом, – ты не поверишь, но я видела труп.
– Чей труп? Ты нашла на тропинке дохлую крысу? Или белка прыгнула на провода под напряжением? А вот интересно, с белкой – это несчастный случай или самоубийство?
– Не знаю… наверное, она поскользнулась и упала… голова закружилась, вот и…
– У кого? – Надежда взглянула на подругу в полном удивлении. – У белки?
Надежда Николаевна вовсе не являлась равнодушным, бесчувственным тормозом. Напротив, от природы она была очень неглупа и соображала быстро. Сегодняшний полусонный диалог можно было объяснить только тем, чтоздесь, на свежем воздухе, ее все время клонило в сон. А уж если она засыпала, то должна была проспать не меньше восьми часов, а лучше больше. Да, не зря в советских санаториях тихий час после обеда устраивали даже взрослым.
– Надежда, да очнись же ты наконец! – Машка вскочила и даже топнула ногой от полноты чувств.
Надежда заметила, что брюки у нее сзади разорваны по шву и из этой дыры торчат трусы. Самые обыкновенные дешевые хлопчатобумажные трусы, тоже здорово грязные. Это же надо в таком виде ходить!
– Хватит придуриваться, говорю тебе – я труп нашла! – Машка гнула свое. – То есть не я нашла, а ВВВ!
– Опять ты с ним беседуешь? Противный мужик, лучше с ним поменьше общаться.
– Ты вообще слушаешь, что тебе говорят? Она упала с обрыва! То есть в море не долетела и лежит на берегу… – Машка схватила стакан, стоящий на тумбочке, и одним глотком выпила всю воду.
До Надежды Николаевны наконец дошло: случилось действительно что-то серьезное, – и она строго сказала подруге:
– Так, говори толком, во что ты опять вляпалась?
– Да я-то при чем? – возмутилась Машка, достала из тумбочки пачку печенья и, похрустывая, принялась рассказывать, что случилось утром.
Надежда следила, с какой быстротой исчезают печенюшки, и поняла, что дело серьезное: когда подруга испытывала стресс, то начинала много есть, просто мела все подряд. Ну ничего, до завтрака продержится.
– И вот увидела я Виленыча, а потом даже не помню, как спустилась к берегу. Прибегаю, у самой ноги трясутся, голос пропал, боюсь подойти. А он говорит, чтобы я как можно быстрее вызвала «скорую» и полицию. Он телефон не взял, когда купаться шел, чтобы на берегу не оставлять. А у меня сил хватило позвонить только на ресепшен, а уж дежурная вызвала полицию. Охранник прибежал…
– Этот толстый Миша? – фыркнула Надежда. – Да он же бегать не умеет!
– Ну да, точно, пока он доковылял, Виленыч мне и сказал, что это Альбина.
– Альбина? – Надежда Николаевна вспомнила довольно молодую девицу, которая тоже приехала на писательский семинар.
Ее можно было бы назвать даже интересной, если бы не подчеркнутый мрачный макияж и странная одежда: темный мешок, который язык не поворачивался назвать платьем, обязательно черные джинсы, и такие узкие, что непонятно было, как она в них влезает. Держалась особняком, ни с кем особенно не общалась. Говорили, что пишет фантастические рассказы с элементами хоррора. Альбина Борэ. Ну-ну. Наверняка это псевдоним. Надежда все собиралась найти ее опусы в интернете, да как-то не успела.
– Точно Альбина?
– Ага, я потом сама посмотрела, это она. Хотя голова вся в крови, лицо все же можно разглядеть. Представляешь, упала – и насмерть разбилась, а я по той тропинке столько раз ходила… не зря ее дорогой смерти называют… думали, в шутку, а оказалось…
Машка вытерла подступившие слезы рукавом. Вернее, хотела это сделать, но рукава были короткие, так что она только размазала слезы по лицу. Тогда, недолго думая, задрала футболку
