остается все меньше.
Сегодня утром я открыла глаза, но чуда не произошло. Отец был мертв.
БУМ! БУМ! БУМ!
Кто бы это ни был, стучавший явно начинал терять терпение.
Кто бы это ни был.
Я знала, кто стучит.
И не двигалась.
Просто не могла шевельнуться – горе словно тисками сдавило все тело. Я сжимала челюсти: плотнее, еще плотнее, пока они не заболели. Пусть бы даже треснули зубы. Костяшки пальцев побелели в тугих кулаках. В носу стоял запах дыма. Ночной огонь – моя магия – рвался наружу, стремясь поглотить меня целиком.
Стук разбил мое хрупкое сокровище: эти туманные моменты, где все было так, как прежде.
Я выскользнула из сна. В разум клеймом впечаталось зрелище искалеченного тела Винсента. И во сне я видела отца окровавленным и мертвым, как в те, последние мгновения его жизни.
– Просыпайся, принцесса!
Даже плотно закрытая дверь не могла заглушить этот голос, он гремел на всю комнату.
– Я знаю все твои кошачьи уловки. Думаешь, сомневаюсь, что ты проснулась? На твоем месте я бы открыл. Если понадобится, вышибу дверь.
Я ненавидела этот голос.
Я ненавидела этот голос!
Мне требовалось еще десять секунд, прежде чем я смогу взглянуть на того, кто стоял там. Еще пять…
БУМ!
БУ…
Я откинула одеяло, вскочила с кровати, в три прыжка добралась до двери и, распахнув ее, прошипела:
– Постучи еще раз.
Муж улыбнулся и опустил стиснутый кулак. Он и в самом деле был готов шарахнуть по двери снова.
– Вот и она.
Я ненавидела это лицо.
Я ненавидела эти слова.
Но ненавистнее всего была их подоплека. Я уловила скрытую настороженность. Ухмылка исчезла с его лица, когда он смерил меня взглядом, мгновенно оценив мое состояние. Взгляд задержался на пальцах, по-прежнему собранных в кулаки. Только сейчас я обнаружила, что сжимаю опаленный лоскут простыни.
Этим шелковым обрывком я хотела его напугать, напомнить: потеряешь бдительность – сам окажешься на месте простыни. Но проблеск тревоги на его лице что-то затронул во мне и погасил огонь, бушевавший внутри.
Я любила гнев. Он был осязаемым и мощным. В таком состоянии я ощущала себя сильной.
Но сейчас нахлынули совсем другие чувства. Я была вынуждена признать, что Райн искренне переживает за меня. Тот самый Райн, который наврал мне о себе, подверг меня заключению, захватил мое королевство и убил моего отца.
Я не могла даже смотреть на него – это лицо и сейчас виделось мне забрызганным отцовской кровью.
Помнила я и другой его взгляд – тот, словно я самое драгоценное сокровище на свете. И ночь, проведенную с ним, тоже помнила.
Слишком много эмоций. Я сердито подавила их глубоко внутри, и это вызвало телесную боль, будто я проглотила лезвия. Легче было бы жить окаменелой.
– Чего тебе?
Мой вопрос прозвучал вяло, а так хотелось нанести словесный удар. И зачем я только заметила беспокойство в его глазах? И даже тревогу.
– Я пришел сказать, что нужно приодеться. У нас гости, – сообщил он.
Гости?
От этой новости свело живот. Она означала, что придется торчать перед незнакомцами, ощущать, как они пялятся на меня, словно на зверушку в клетке, и при этом стараться держать себя в руках.
«Змейка, ты умеешь управлять эмоциями, – раздался в ухе шепот Винсента. – Я тебя этому учил».
Я вздрогнула.
Райн вскинул голову. На лбу появились морщины.
– Что? – выдохнул он.
Проклятье! Ненавижу его проницательность.
– Ничего.
Я знала, что Райн мне не поверил. Он знал, что мне это известно. Еще один повод для ненависти.
Эти эмоции я тоже затолкала поглубже, пока они не превратились в негромкий гул на задворках сознания. Контроль их требовал постоянных усилий. Вот и замечательно: есть на чем сосредоточиться.
Райн смотрел на меня, ожидая реакции, но я молчала.
– Ни о чем не спросишь?
Я покачала головой.
– Никаких оскорблений? Никаких отказов? Никаких споров?
«А ты хочешь, чтобы я спорила?» – чуть не вырвалось у меня.
Хорошо, что сдержалась. Я знала, чем бы это кончилось: его озабоченным взглядом, ведь он действительно ждал от меня протеста, и моим новым всплеском эмоций, с которыми придется справляться.
Я просто опять покачала головой.
– Ну и отлично, – кашлянул Райн. – Вот возьми.
Он протянул мне шелковый мешок, с которым заявился в мою комнату.
Я и в этот раз воздержалась от вопросов.
– Это платье, – пояснил он.
– Прекрасно.
– Для встречи.
Встреча. Сказано было с важностью.
«Тебе на это плевать», – напомнила я себе.
Райн ждал, что теперь-то я точно задам вопрос, однако я снова промолчала.
– Это единственное платье, которое я сумел раздобыть. Если оно тебе не понравится, прошу обойтись без возражений.
Он и не думал скрывать своих замыслов. Фактически он пихал меня палкой, словно настоящую змею, и ждал, когда же последует реакция с моей стороны.
Я открыла мешок и мельком взглянула на черное шелковое платье.
Мне сдавило грудь. Шелк, не кожа. После турнира и прочих событий сама мысль о шествии по замку не в доспехах, а в таком облачении…
Но я сказала:
– Сойдет.
Мне просто хотелось, чтобы он исчез.
Однако муж с недавних пор обязательно заканчивал разговор долгим пристальным взглядом, словно хотел еще многое сказать. Его признание угрожало выплеснуться на меня раньше, чем он уйдет. Так повторялось каждый раз.
– Что еще? – нетерпеливо спросила я.
Матерь свидетельница, я чувствовала, как на коже один за другим лопаются швы.
– Одевайся, – наконец произнес Райн, к моему облегчению. – Я вернусь через час.
Когда он ушел, я закрыла дверь и привалилась к ней, выдохнув судорожно, но свободно. Последние минуты наедине с ним дались мне особенно тяжело.
Я не представляла, как себя вести перед сборищем приспешников Райна. Как продержусь столько времени? И вообще, хватит ли меня на эти проклятые часы?
Я не смогу.
«Сможешь, – прошептал мне на ухо Винсент. – Покажи им, какая ты сильная».
Я зажмурилась. Хотелось опереться на этот голос.
Но он, разумеется, смолк. Мой отец снова был мертв.
Я надела это дурацкое платье.
Райн волновался.
Лучше бы мне было понять это не сразу, а немного погодя. Но я слишком быстро уяснила его состояние. Никто из собравшихся не ощутил его беспокойства. Да и с чего бы? Движения Райна были тщательно продуманы. Он играл роль короля-завоевателя с такой же легкостью, с какой прежде играл роли человека в пабе и кровожадного участника состязаний. Добавьте к этому роли моего возлюбленного и похитителя.
Но я-то видела, каково ему на самом деле. На скулах у
