поведением подумал. Но поскольку никаких серьёзных нарушений Витька, как правило, не совершал, его быстро отпускали, и он клялся и божился, что больше такого не повторится. Разумеется, обещания свои он не сдерживал.
Но теперь проблема нарисовалась куда более серьёзная: Поролон достал ружьё и угрожает каким-то людям. Это уже не шутки. За такое полагался расстрел.
Уазик залетел во двор и остановился недалеко от подъезда знакомой пятиэтажки. Рядом старая ржавая Волга таращилась на окружающий мир очумелыми фарами. Саня припарковался перед ней, заглушил двигатель.
— Так, мужики, — Валера сел вполоборота и кинул взгляд на Кузьму. — На рожон не лезем. Возле дверей квартиры не вертимся, не подставляться. Не знаю, точно ли у него ружьё, но меры предосторожности никогда лишними не бывают. Аккуратно по лестнице поднимаемся вдоль стенки и пытаемся его выманить. Кузя, ты будешь переговорщиком.
— Почему я-то опять? — нахмурился Кузьма. — Я зубы заговаривать не умею. Чего меня-то всё время дёргаете?
— Не прибедняйся. Всё ты умеешь, — отрезал Валера, пресекая дальнейшие возражения. — Надо его уболтать, чтобы вышел на лестничную клетку. Только, чтоб один вышел. Как выйдет… — тут Валера вздохнул.
— Грохнем? — спросил Саня.
— Да, стреляем на поражение, — закончил свою мысль Валера. — Заебал этот урод.
— Это точно.
— Только чтоб никто больше не пострадал. Ясно? Не палить там во всё подряд.
— Да я в башку ему пальну разок — и всё.
— Главное, не торопись! Там, возможно, дети. Всё, пошли, мужики. На улице не задерживаемся — сразу в подъезд.
Все трое выбрались из машины, прихватив автоматы, и быстрым шагом направились к подъезду.
Холодно и неуютно было на улице. По небу хмурой рваниной плыли тучи, то и дело загораживая жёлтый глаз солнца. Судорожные порывы ветра качали из стороны в сторону кроны деревьев, шелестящие тревожными листьями. Мимо пролетела обёртка от шоколадки, прогрохотала по асфальту пустая консервная банка.
— Дерьмовая погодка, — Саня поправил на плече лямку своего АКСУ. Ему никто не ответил.
А Кузьма испытывал досаду из-за того, что его снова назначили переговорщиком. И почему все считали, что у него это хорошо получается? Как-то раз он уболтал одного паренька не прыгать с крыши, и с тех пор началось: если где-то с кем-то надо договариваться — сразу Кузьма. Но тогда он ведь не сделал ничего особенного, не было в этом никакой его заслуги. Пацан и так и так не прыгнул бы.
А ещё все думали, что раз Кузьма раньше в газете работал, то и заболтать может кого угодно. Вот только работал он техническим редактором, а не журналистом. Сколько раз объяснял, что это разные вещи — никто и слушать не желал.
Кузьма нащупал рукоять затвора. Неужели, опять стрелять придётся… Не любил он это дело, хоть и умел.
Не успели трое дружинников дойти до подъезда, как на четвёртом этаже громко распахнулось окно. Оттуда показался ствол ружья.
— Хули припёрлись? Пошли на хуй, сучары! — раздался из окна пьяный вопль.
— В подъезд! — закричал Валера, и все трое бросились под бетонный козырёк.
Бахнул выстрел.
— Ебать! Да он ваще не в адеквате! — Саня дёрнул затвор. — Пристрелю, суку!
— Тихо! — цыкнул на него Валера. — Погоди, не суетись. Кузя, давай, поговори с ним. Если у него заложники, надо их вытащить.
— Слыш, вы, козлины! — вопил сверху Поролон. — Только попробуйте сунуться. Всех уебу! У меня заложники! Поняли, сучары? Убью всех, блядь!
Кузьма посмотрел наверх, но взгляд его упёрся в козырёк над подъездом — единственное, что защищало сейчас дружинников от пуль пьяного урода, засевшего на четвёртом этаже. И как говорить с этим существом? Плюс ко всему Кузьма ощутил знакомую предательскую дрожь в ногах: ему становилось не по себе, когда рядом стреляли.
— Давай-давай, — шепнул Валера, поторапливая.
— Подкрепление надо вызывать, — Кузьма с надеждой взглянул на оставшийся на дороге Уазик.
— Да, только рация в машине. А пока ты подкрепление вызовешь, он там положит всех. И нас заодно.
— Ладно, — Кузьма выдохнул и крикнул. — Витя! Не дури! Отпусти заложников. Тебя никто не тронет.
— Пошёл на хуй, сучара! — прозвучал сверху закономерный ответ. — Никого я не отпущу, понял? Уёбывайте отсюдова! Садитесь в свою колымагу и валите! Поняли?
— Витя, ты нас знаешь, тебя никто не тронет. Скажи, что тебе надо? Что ты хочешь?
— Я хочу, чтобы вы съебались! Поняли? Не надо ко мне подниматься. Я никуда не поеду! Никакая сука меня не заберёт!
Кузьма с упрёком посмотрел на Валеру, как бы спрашивая мысленно: «И что ты от меня хочешь? Он же совсем поехавший». Но Валера был непреклонен и лишь кивнул в ответ, дескать, давай продолжай.
— Тебя никто не намерен забирать, — продолжил переговоры Кузьма. — Просто отпусти людей. Они тебе ничего не сделали. И мы тебе ничего не сделаем.
— Не пизди мне давай! Они меня заберут! А я не хочу.
— Кто «они»?
— А тебя ебёт? Я сказал, я никуда не пойду. Никто меня не заберёт отсюда. Проваливайте! На хуй вы приехали?
В голосе пропитого алкоголика звучали плаксивые нотки. Он боялся. А чего боялся — ему одному было известно. Говорить он отказывался на отрез. Возможно, чёрта, привидевшегося в белой горячке. Вот только страх был настоящим, а не иллюзорными, и ружьё было настоящим, и люди, что оказались у него в заложниках, погибнуть могли тоже самым настоящим образом.
— Пиздёж! Вокруг один пиздёж! — верещал Поролон. — Все вы пиздите! Живым не дамся! Понятно?
— Бесполезно, — констатировал Кузьма, обращаясь к Валере. — Он недееспособен.
— Тогда наверх пошли, — решил Валера.
— А если он их убьёт? — лицо Сани искажала гримаса злобы. — Кто у него там? Спроси.
Кузьма опять вздохнул, собираясь продолжить бессмысленный диалог. Но сказать он ничего не успел. Наверху послышался второй мужской голос, видимо, заложника. Ругань. Выстрел. Потому ещё один. Вопль. Женский визг. Мат. Причитания. Два выстрела подряд.
— Быстро! Наверх! — закричал Валера, рванул на себя ржавую дверь подъезда и первым скрылся в чёрном, вонючем проёме. Саня ринулся следом. Кузьме не оставалось ничего другого, кроме как пойти за ними.
Пока они бежали по ступеням, наверху хлопали выстрелы, а когда добрались до четвёртого этажа, всё смолкло. Встали на лестнице, прижавшись к стене. Нужная дверь находилась сбоку справа. Нос защекотала вонь сигаретного дыма, висевшего в воздухе сизым маревом.
Кузьма поднял газа. На верхнем пролёте сидел и курил Даня — парень лет двадцати пяти, работавший на ГЭС. Наверное, сегодня у него был выходной. Его старая растянутая майка прохудилась на боку, на босых ногах чернели резиновые тапочки. Выстрелы Даню почему-то не испугали.
— Это я вызвал, мужики, — лениво произнёс он, делая затяжку. — У Поролона совсем
