блондинки.
Я отодвигаюсь, чтобы немного подразнить ее, не заботясь о своей наготе и о том, что продолжение дразнить моего отца еще больше ухудшит мое положение. Она краснеет, рассматривая замысловатые татуировки на моей груди и четко очерченный V-образный изгиб моего пресса, ведущий вниз к моему толстому стволу, который теперь, по крайней мере частично, выставлен на всеобщее обозрение.
Она одобрительно облизывает губы, и этого было бы достаточно, чтобы у меня снова встал, если бы рядом со мной не раздался тихий голос, произносящий одно слово и бессознательно решающий мою судьбу.
-Папа?
Я поворачиваюсь к блондинке, которая теперь полусидела, одной рукой потирая заспанные глаза, другую перекинула через грудь, чтобы скрыть сиськи. Я хочу сказать ей, что она опоздала, что она дала каждому мужчине в этой комнате достаточно материала, на который можно подрочить в следующем финансовом году, но мой взгляд возвращается к группе руководителей, и я вижу, как на лице одного из них проступает возмущение.
- Кэти? - Спрашивает он, как будто сомневаясь в том, что говорят ему его глаза, что он видит. - Кэти, одевайся и иди сюда, - шипит он. - Мы уходим.
- Да, папочка, - отвечает она, явно оскорбленная.
Мой член ошибочно дергается в ответ, думая, что его вызывают для следующего раунда действий. Прошлой ночью она кричала мне те же самые слова.
Она поспешно хватает свою одежду и встает, показывая все мое обнаженное тело и возбуждая брюнетку в процессе. Она подбегает к отцу, и они чопорно выходят из комнаты, но не раньше, чем он бросает язвительный взгляд на моего отца.
Остальная часть людей стоит там, потрясенная. Мне было бы смешно, если бы в этот момент все не начинало затягиваться. Пожилой мужчина делает шаг вперед, его брови хмурятся, когда он смотрит сверху вниз на распростертую брюнетку, которая теперь просыпается рядом со мной.
Я остаюсь таким, какой я есть, ноги раздвинуты, перенося свой вес на локти, мой член выставлен на всеобщее обозрение, но я не стыжусь своего обнаженного тела и смотрю на них сверху вниз.
- Что ты наделал? - Спрашивает мой отец, его лицо становится мраморно-красным. Вена, которую я никогда раньше не видел, сердито выделяется и пульсирует у него на лбу, и я боюсь, что у него будет аневризма, если он в ближайшее время не сделает вдох.
Ну, страх.
Он может упасть замертво у меня на глазах, и я боюсь, что мне на самом деле будет насрать.
Прежде чем я успеваю ответить, заговаривает мужчина постарше. - Венеция?
Я узнаю его. Он президент правления, второй по рангу после моего отца.
Брюнетка поворачивается к нему, легкая улыбка, которую она адресовала мне, соскальзывает с ее лица, когда она оглядывает нашу аудиторию.
-Милый, - отвечает она, и мои глаза закрываются, когда я подавляю разочарованный стон.
Блядь.
- Ты его знаешь? - Я спрашиваю ее.
–Он... он... - бормочет она, оглядываясь вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы прикрыть ее наготу.
К несчастью для нее, она выставлялась достаточно долго, чтобы у каждого человека в этом зале было время увидеть все те развратные вещи, которые я проделывал с ее телом.
Засосы, следы укусов.
Струйки спермы высохли на ее сиськах.
Мрачная ухмылка приподнимает уголки моего рта. Очень скоро мой отец заставит меня пожалеть о каждом решении, которое я принял за последние восемнадцать часов, но сейчас я не могу не наслаждаться делом своих рук.
В том, как это унижает его конкретно.
-Вставай, - кипит мужчина, его глаза горят от смущения, когда он смотрит на Венецию.
Краем глаза я замечаю ее платье, висящее на одном из стульев в зале заседаний слева от меня. Я хватаю его и бросаю в нее. Она ловит его, не говоря ни слова и не глядя в мою сторону, но, надевая и вставая, бросает взгляд назад, словно проверяя, не забыла ли чего, и при этом дерзко подмигивает мне.
В этом взгляде обещан второй раунд, если я захочу поддержать ее в этом.
К несчастью для нее, я никогда не возвращаюсь на несколько секунд назад.
- Держи своего сына-дегенерата подальше от моей жены, - рявкает мужчина на моего отца, яростно хватая ее за запястье.
Я бы чувствовал себя еще хуже, если бы точно не знал, что он годами трахал свою секретаршу в этом самом здании. Весь этот поступок - всего лишь попытка сохранить хоть какую-то долю достоинства перед лицом унижения, причиненного ему женой.
Я бы не стал заходить так далеко, чтобы утверждать, что то, что мы с Венецией сделали, было феминистским актом возмездия, но женский гнев действительно прекрасен.
- Я приношу извинения от его имени, - говорит ему мой отец, слегка наклоняя голову, и я знаю, чего ему стоили эти слова.
Я знаю, что он еще много ночей будет лежать без сна, думая о том, как ему пришлось смириться с высоким пьедесталом, на котором ему нравится господствовать, и это само по себе оправдывает то наказание, которое он собирается обрушить на меня после этого.
- Не нужно извиняться за меня, я прямо здесь, - язвительно замечаю я со своего места. Все трое поворачиваются ко мне. - Я могу извиниться за себя, если сочту это оправданным.
Я медленно и высокомерно улыбаюсь им и позволяю тишине затянуться после моего заявления, проясняя свою позицию и наслаждаясь тем, как у моего отца идет пена изо рта от моей очевидной провокации.
Я не знал, кто были эти две женщины, когда мы трахались, но я не сержусь на непреднамеренные последствия. Я надеюсь, что это вызовет потрясения в совете директоров, я надеюсь, что его компания дрогнет и в конце концов рухнет.
Все, что угодно, лишь бы меня не заставили пойти по его стопам в этом корпоративном кошмаре.
Хотя на самом деле я знаю, что это несбыточная мечта. За последние несколько лет я понял, что чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее мой отец затягивает поводок на моем горле, чем больше он заставляет меня подчиняться его воле, тем больше ему нравится лишать меня жизни и свободы.
Но я не могу остановиться. Я отказываюсь смиряться с бездушной жизнью, как у моего отца, но он, в свою очередь, отказывается видеть причину. Он упрям и непреклонен в своем плане сделать меня своим преемником на посту генерального директора, хотя должен понимать, каким катастрофическим было бы это решение.
Вся эта ситуация доказывает мою точку зрения, но он проигнорирует это, как делал это в прошлом. Он временно ограничит мой доступ к трасту и, скорее всего, заставит меня извиниться перед советом директоров. Через две недели все это будет забыто, и после этого все вернется к обычной
