трюм и привязали их ремнями к шпангоутам. Большой посольский вымпел с вышитой по белому полю красной буквой лямбда забился наверху мачты.
Капитан-навклер заорал низким зычным голосом, приказывая идти галсами. Матросы под звуки флейты ухватились за ванты, разворачивая парус. Кормчие навалились всем телом каждый на свое рулевое весло.
Капитан переглянулся с товарищем — лохагом, начальником внушительного количества воинов-эпибатов, охранявших пентеконтеру, — и едва заметно кивнул ему: новость требовала срочного обсуждения. После этого оба уединились в палубной надстройке и задернули полог, чтобы разговор не подслушали матросы либо кто-то из эпибатов. Мнениями обменивались вполголоса.
Спарта совсем недавно заключила с Лидией договор о военной взаимопомощи, а теперь решила закрепить соглашение. Представители Спарты должны были от имени Герусии[2] вручить царю Лидии Крезу огромную медную чашу-кратер с пожеланиями успехов, а также заверить его в своей искренней дружбе.
Геронты[3] снарядили в союзное государство посольство всего из двух человек — капитана-навклера и лохага. Для этого имелась своя причина. Все свободные от государственной службы спартиаты отправились с войском на покорение Арголиды.
Так что аристократы в это непростое для Спарты время были наперечет. Тем не менее оба посла происходили из знатных дорийских фамилий и имели за плечами немалый боевой опыт.
Посольство обещало быть удачным, пентеконтера спокойно плыла выбранным курсом, однако во время остановки на Наксосе выяснилось, что армия Креза разбита под Сардами. Купец из Эфеса передал послам слухи о проигранной царем Лидии битве, когда узнал, что спартанцы везут царю подарок.
По словам торговца, Крез имел численное преимущество, но шах Кир, сын Камбиса, применил военную хитрость. Он решил прорвать левый фланг лидийцев: сначала ударил по пехоте конницей, а когда на подмогу дрогнувшим копейщикам пришла кавалерия, пустил на нее бедуинов.
Испугавшись верблюжьего запаха, кони лидийцев взбесились. В боевом порядке воцарился хаос. Всадники бестолково кружились на месте, пытаясь сладить с конями. Копейщики начали отступать, а затем и побежали.
На правом фланге дела обстояли не лучше. Пока ассирийские наемники сдерживали египетских лучников Креза, Кир зашел египтянам в тыл. На предложение шаха Персии и Мидии перейти на его сторону, они ответили согласием.
Лидийская армия потерпела сокрушительное поражение. Бежавший с поля боя Крез закрылся в Сардах, однако Киру потребовалось всего четырнадцать дней, чтобы захватить осажденную крепость. О судьбе бывшего царя Лидии купец ничего не знал.
Какой именно подарок везут послы Спарты, торговец спрашивать не стал, понимая, что все равно не скажут. При этом его внимательный взгляд различил в куле из парусины перед мачтой очертания чаши.
Пока купец рассказывал и пытался получить хоть малую толику сведений в ответ, капитан по имени Андроник стремился ничем не выдать беспокойства и только теперь, на корабле, озабоченно спросил лохага — начальника своей охраны:
— Что делать будем?
Андронику, уроженцу горной Селласии, уже исполнилось пятьдесят, поэтому он занимал в посольстве Спарты должность архистарейшины. Именно ему геронты доверили хранение дорожных денег, грамоты-дипломы с инструкциями, а также рекомендательного письма к проксену Спарты в Сардах.
Сорокалетний лохаг Телеф, происходивший из приморского Гифия, на время посольской миссии формально обязан был подчиняться Андронику. Однако в ходе плаванья послы совместно распили столько вина в рубке, что правда выкристаллизовалась как самосадочная соль на дне прибрежного лимана: лидер в этой паре — гифиец.
Телеф горячо зашептал:
— Избавляться надо от нее, пока не поздно. Кому вручать-то? Мы ведь выгрузим кратер в Ионии, смотря куда ветром отнесет. Если архонты в приморских полисах узнают про чашу, мы ее все равно лишимся. Крез им теперь не указ... А так хоть денег заработаем.
— В смысле? — не понял Андроник. — Что значит «заработаем»? Деньги придется отдать геронтам... Мы все-таки выполняем поручение Совета старейшин.
Телеф с досадой выдохнул:
— Я что-то не пойму, ты тертый моряк или упертый агораном[4]. Пусть агораном за порядком следит и о правильных ценах печется... Жить надо так, чтобы себе не в убыток.
Андроник, которому в детстве розгами вколотили постулаты спартанской системы образования агогэ, смущенно хмыкнул.
Телеф сделал вид, будто принял этот смешок за согласие. Только наигранно проворчал:
— То-то... Строишь из себя недотрогу. А я уж было подумал, что тебя устраивает плата за издержки — две драхмы в день.
Капитан кусал губы:
— Что мы Народному собранию скажем? Везли, да не довезли... Это обман граждан, придется ответить...
Начальник охраны на мгновение растерялся.
Однако алчность взяла верх над спартиатским кодексом чести и здравым смыслом:
— То и скажем... Что ее отняли! Вот... Кто проверять будет? Самосские геоморы[5] пусть делают с ней, что хотят, нам какое дело... Хотя лично у меня сомнений нет — такую красоту в сад не поставишь, там ее птицы загадят. А для дружеского симпосия она великовата. Это тебе не придворную челядь поить в Сардах на Дионисии... Так что в храме Геры ей самое место — отличный подарок для богини... и ее служителей. Геоморам важно иметь хорошую репутацию в фиасе[6] Геры, потому что простой люд к мнению духовенства прислушивается. Подкупил жрецов — считай, что выиграл выборы... Зато нас с тобой цари поблагодарят.
— С чего это? — засомневался Андроник.
— А с того! — рассердился Телеф. — Внешняя политика — это их вотчина. Ты ведь дальний родственник Агиадов?
Капитан кивнул.
Начальник охраны продолжал дышать перегаром товарищу в лицо.
Подтверждение Андроником родства с одним из царей Спарты придало ему уверенности:
— Тебе нравится, когда портовые контролеры на островах в трюм лезут и пошлину дерут за все, что не приколочено?
Теперь капитан замотал головой.
Телеф в возбуждении брызгал слюной:
— Вот войдет в Самосский пролив эскадра и начнется наш порядок, спартанский... Кто сильный, тот и прав... Закон Ликурга гласит,
