кругом, даже в Думу, о чём у гостя есть твёрдые документальные подтверждения (тут пухленький Чичиков выразительно похлопал ладошкой по портфелю на коленях), своих агентов, и подставляя нашей молодёжи свои ценности.
И вот, в этот критический момент, утверждал Павел Иванович, обязательно должна возникнуть новая политическая партия, кояя, будучи незапятнанной никакой антинародной деятельностью и, впитав в себя всё лучше, как от коммунистов, так и от демократов, возьмёт на себя управление страной.
— Так вы, стало быть, собираетесь новую партию создать?
— Создал уже. Вот, извольте видеть, устав, вот программа… Называется НРПКД — народная Российская партия коммунистов-демократов. Вот списочек инициативной группы. Всё люди уважаемые, мастеровые. Вот Пробка Степан, плотник. Вот Милушкин, кирпичник. Максим Телятников, сапожник, Еремей Скороплёхин, бизнесмен. А партийной кассой у нас заведует Елисаветъ Воробей.
— Постойте, Павел Иванович! Да это ж те самые мёртвые души, что я вам давеча продавал.
— Несуществующие, — смягчил Чичиков. — Ну так что ж, что они в реальности не существуют. На бумаге-то они есть все. Вот, пожалуйста, паспортные данные, прописки, места работы. Всё правильно, всё по закону. А что насчёт реальности, так мы же с вами Михайло Семёнович, доподлинно знаем, что нет ничего более призрачного, чем наша реальность. Ведь как бывает: жил-жил человек, да вдруг умер, и памяти о нём не осталось. А бывает и наоборот: не было человека никогда, а все о нём знают, все помнят…
Хозяин кабинета на некоторое время задумался, постукивая пальцами по столу. Чичиков почтительно ждал. Наконец Собакевич поднял голову и решительным голосом сказал:
— Ну что ж, идея ваша интересная.
— Однако смею заметить, какая бы сильная и популярная партия не была, а пробиться ей к власти, не имея влиятельного покровителя, будет сложно, почти нереально.
— Значит вы, — Собакевич нахмурился, — хотите, чтобы я вас провёл в Государственную Думу.
— Именно так, — Чичиков поднапрягся и усилил дежурную улыбку до улыбки умиленного обожания.
— Извольте, я могу. Однако это будет довольно затруднительно в моём нынешнем положении, а поэтому я попрошу вас об ответной услуге.
— …?
— А именно: на предстоящем назначении Премьер-министра ваша партия поддержит мою кандидатуру.
От неожиданности Чичиков чуть не подпрыгнул. «Так ведь я сам туда…», — хотел было воскликнуть он, но вовремя сдержался.
— Помилуйте, Михайло Семёнович, как же можно, за такой, можно сказать, пустяк, за такую безделицу требовать поддержки в таком тонком государственном вопросе!!!
— Хорош пустяк! Я же Вам, Павел Иванович, не лапти предлагаю, а депутатский мандат, не на дискотеку вас ввожу, а в Государственную Думу — высший орган власти. Но если вам этого кажется мало, извольте, я готов добавить вам к этому одно кресло сенатора.
Торг длился долго. В ход шло всё: от обещаний всесторонней поддержки, до угроз выбросить на суд общественности широкий компромат в виде истории о скупке мёртвых душ, впрочем, это было невыгодно обоим, а поэтому угроза выглядела, скорее, патетической, чем реальной. Но вот, наконец, соглашение было достигнуто. Собакевич заверил Чичикова в том, что тот в самое ближайшее время получит прописку в нижней палате и, кроме того, партия получат контроли над двумя комитетами и кресло губернатора в новом Херсоновском регионе. Взамен Чичиков гарантировал постоянную поддержку в Думе всех начинаний Собакевича, а также пообещал, что никогда НРПКД не выступит против него.
— Вот жук, — сетовал, выходя из здания правительства, Чичиков, — ещё его кандидатуру поддерживать. Не дождётся, прощелыга. Эх, мне бы только в Думу попасть, а там — хоть трава не расти.
Он хлопнул дверью «Мерседеса» и тронул за плечо пристроившегося за рулём Селифана.
— Поехали.
И помчался шестисотый красавец, завывая сиреной, рассыпаясь огнями по ночной столице. И все встречные регулировщики почтительно давали дорогу, и все светофоры, встречали его зелёным светом.
Ах, шестисотка, птица-шестисотка, куда ты летишь, куда несешься? Дай ответ. Нет ответа. Не так ли и ты, Россия…
