И вы приняли меня И научили, как жить. Эден Шпильман Поэт 2020
Написано и посвящено Ади Зусман
Пролог
Как желудок определил мою судьбу?
Картинка 1.
1977 год. Мне 12 лет, нужно готовиться, ведь сегодня у меня экзамен, а сдавать его очень не хочется.
Вчера у меня болел живот. Я пошла к отцу и сказала, что снова болит, и я не хочу в школу. Он был раздражен, но все равно взял меня на руки и отвез в отделение неотложной помощи. Меня госпитализировали в детское отделение московской больницы – не очень-то весело. Я прошла ряд обследований и гастроскопию без анестезии (а еще они так же удалили мне миндалины – советская медицина не для слабонервных). Поставили диагноз: воспаление двенадцатиперстной кишки (начало тонкой кишки, сразу после желудка), предъязвенное состояние.
На самом деле я была ошеломлена: мне же просто хотелось избежать сдачи экзамена. Откуда же взялась язва?
Врачи посоветовали родителям не давать мне фрукты и овощи, а кормить различными кашами, сливками, мягкими сырами и готовиться, что моя жизнь станет тяжелее, а в будущем ждет несколько хирургических операций.
Картинка 2.
1979 год. Мне 14. Мы переехали в Израиль: мои ученые родители, две бабушки, младшая сестра и я. Собаку мы отдали дяде, который остался в России. Родители пытались стать частью академического мира Израиля, а я, пораженная относительным изобилием, объедалась фруктами и овощами, и никто этого не замечал. Живот не болел. Все забыли о моей госпитализации, пока…
Картинка 3.
На дворе 1986 год. Я недавно закончила службу в армии. Свернувшись калачиком на диване, мучаюсь от боли в животе. До еды, во время нее и после. Боли из-за голода, от которых я страдала, когда мне было 12, вернулись: желудок надулся и болит. Мать, уже приближающаяся к защите докторской по химии, решает отвезти меня к нутрициологу. Мы приезжаем на встречу с доктором Майклом Гореном, опытным натуропатом и экспертом по методу естественной гигиены доктора Шелдона[4], изучавшего питание во многих учебных заведениях. Эта встреча станет судьбоносной. Он уже 50 лет руководит санаторием для выздоравливающих и сам там выращивает овощи. На тот момент доктору Горену было 80, и он напоминал мне Моисея – высокий и статный, с длинной белой бородой до талии и блеском в голубых глазах. Он поднимался по лестнице на четвертый этаж, не запыхавшись. У него не было брюшка, а его жена Эрика всегда была рядом. У них не было детей, их семьей стали пациенты. Я пережила два сложных месяца, сидя на соковой диете: каждый вечер мне ставили клизму и поддерживали разговорами. Однако по истечении этого времени я почувствовала себя другим человеком. Мой стул стал походить на нормальный, даже тон кожи улучшился. Следующий необходимым шагом была, насколько я знала, отмена поступления на театральный факультет университета Тель-Авива и регистрация (хоть я уже и опоздала) на курсах нутрициологов в Еврейском университете. Слышите звон колокольчиков судьбы?
Картинка 4.
Год 1991‑й. Я учусь на бакалавра в сфере питания, а еще стала молодой матерью и теперь тащу дочь с собой на автобусе с двумя пересадками, направляясь на стажировку в большую больницу в Иерусалиме. Там я бегаю по коридорам, от одного кабинета к другому.
Единственный проблемой было то, что я не знала, как делать необходимое, не предпринимая личных инициатив. Неудивительно, что вскоре я оказалась в затруднительном положении и в поисках работы после стажировки.
Картинка 5.
С 1991 года, когда закончила стажировку и получила сертификат Департамента здоровья, и до 2011‑го я работала на любой возможной должности, которую нутрициолог может получить в Израиле.
Работая в доме престарелых, я в основном занималась измерениями веса, роста и потребленных калорий проживающих в нем и обсуждала с работниками кухни, как улучшить рацион постояльцев, чтобы они получали достаточно необходимых для здоровья питательных веществ. Я работала инструктором в сфере питания в школе (круг замкнулся: я выпустилась из нее, хоть и ступила на путь моды), а в Организации медицинского обеспечения в Иерусалиме столкнулась с бесконечной очередью из пациентов, врывающихся в кабинет каждые 15–20 минут «только спросить», что им есть, потому что их отправил ко мне врач после сердечного приступа, хирургического вмешательства, диагноза болезни Крона, ожирения, анорексии, булимии или повышенного уровня холестерина. Я делала все, что было в моих силах, и молилась, чтобы пациенты добились успеха.
Между 1996 и 1997 годами меня настигло первое выгорание – смутное ощущение, что хотела не этого.
Я не выбирала этот путь лишь для того, чтобы рекомендовать подсластители больным диабетом или объяснять план питания «белой тарелки» пациентам с болезнью Крона. («Белая тарелка» = белые рис и хлеб, сваренное вкрутую яйцо, нежирный сыр и вареная курица.) Это может стать хорошим меню, если вы страдаете от диареи, и на нем можно продержаться около двух недель, но точно не дольше! Более того, как именно искусственные подсластители помогут пациенту добиться значимых изменений, если ему все равно приходится ходить в магазин, полки которого забиты красиво упакованными сладостями рядом с конфетами без сахара? Где же обучение здоровому образу жизни? В моей голове роилось множество еретических мыслей. В те годы мы не обсуждали влияние такой еды на микробиоту, но инстинкт подсказывал мне, что это неправильно.
Я знала, как составить любую диету для похудения, и могла дословно повторить правила подсчетов, если бы меня разбудили посреди ночи (1200 калорий в день для женщин, 1600 – для мужчин), но большинство моих пациентов не придерживались их продолжительное время. Некоторые сбрасывали несколько фунтов, отправлялись отдыхать и возвращались к прежнему весу, иногда даже с процентами. Следующая попытка сбросить его давалась им уже
