многоэтажными домами.
Черный "опель" затормозил у покосившейся развалюхи, укрывшейся за глухим забором. Ударом ноги Ибрагим выбил запертую калитку. Под ноги непрошеным гостям метнулась косматая дворняга. Жора вскинул "наган" с навинченным на ствол глушителем и дважды нажал на спусковой крючок. Четвероногий страж с визгом зарылся в дворовую пыль. Таким же сокрушительным ударом Ибрагим высадил и дверь в дом.
Пройдя темные сени, каратели оказались в комнате. Здесь было чуть светлее. Над колченогим столом склонился тщедушный и бледный растрепанный тип. Перед ним стояли лабораторные весы и на большом куске целлофана лежали две кучки порошка. Одна желтоватая — это, вероятно, был героин. Вторая кучка выглядела гораздо белее. То ли мука, то ли зубной порошок. В комнате царила невыносимая духота, резко воняло мочой и уксусом.
Обитатель комнаты самозабвенно смешивал порошки в определенной пропорции, взвешивал и паковал смесь в крошечные пакетики. Увидев вошедших, он побледнел еще больше. Это называлось попасться с поличным.
Той же ногой, которой он так умело открывал двери, Ибрагим пнул бледного типа. Тот с жалобным воем покатился по полу. Ибрагим склонился над упавшим.
— Ну что, Айболит, влип по самые гланды? Тебе кто разрешил наш порошок бодяжить? То-то по городу базар идет — у Керимбая товар чистый, а Папа беспонтовку гонит. Тебя ведь предупреждали, а ты опять за свое? Ты кого, сученыш, обкрадываешь? Ты у кого крысишь?
Наркодилер завизжал на невыносимо высокой ноте, сунул руку под стол и вскочил на ноги, выставив перед собой огромный мясницкий тесак. Не дожидаясь нападения гостей, он с отчаянием раненого зайца прыгнул на Ибрагима. Тот явно не ожидал от плюгавого ботаника такой прыти и успел только подставить руку. Его предплечье окрасилось кровью.
— Ах ты, сука!
С перепуганным и ошалелым видом Жора вскинул свой револьвер с глушителем. Он нажимал на спусковой крючок до тех пор, пока не кончились патроны в барабане и курок не стал отзываться сухими щелчками. Тут Жора издал утробное рычание, подхватил с пола выпавший из руки Айболита нож и отхватил жертве ухо. После этого он уселся на табуретку, дыша как первая паровая машина.
Ибрагим тщательно обследовал свою рану и убедился, что это просто глубокая царапина. Он посмотрел на все еще бьющегося в конвульсиях Айболита и неодобрительно покачал головой.
— Слюшай, Жора, ты парень добрый, только сильно жестокий. Совсем зверь дикий. Как дикобраз. Хорош под злобного косить. Лучше собери товар, который он не успел разбодяжить. А вообще-то и порченный товар тоже забери. Я пойду бензин поищу.
Он вернулся через минуту с канистрой в руках. Жора успел успокоиться. Он сгреб со стола пакетики и ссыпал в отдельный кучку чистого героина. Ибрагим щедро полил бензином пол, стол и самого Айболита. Тот все еще корчился и не желал умирать.
— Найди спички, не буду же я свой "ронсон" здесь бросать, — распорядился Ибрагим, стоя на пороге жилища.
Жора чиркнул спичкой и бросил ее за спину. Пламя ярко полыхнуло и предсмертный крик злополучного наркоторговца утонул в его гуле.
Садясь в машину, Ибрагим обратил внимание на то, что Жора продолжает сжимать в руке отрезанное ухо Айболита.
— Зачем тебе эта гниль?
Жора недоуменно пожал плечами.
— Оставлю на память. Засушу или заспиртую.
Ибрагим с осуждением поцокал языком и велел.
— Ладно поехали. Доложим Папе. Про то, что товар у Айболита забрали, не базарь.
— Ясное дело, не девочка, — проворчал Жора.
Он в некоторой растерянности повертел в пальцах отрезанное ухо, потом размахнулся и швырнул его в придорожную пыль. Машина скрылась прежде, чем соседи успели заметить начавшийся пожар.
* * *
Серебристый "чероки" Артура Горкина не имел номерных знаков. Зачем, если любой ГАИшник и так знал, что машина принадлежит сыну главы городской администрации или, как его стали недавно называть, мэра. Джип проехал в арку нового дома, зарулил во двор и остановился возле двери с надписью: "Служебный вход".
Месяц назад местный бизнесмен Зарьков открыл здесь продовольственный магазин. Люди Папы сразу попытались наехать на новую точку. Предприниматель объяснил, что платить ему пока просто нечем. Папа согласился отсрочить платеж, но теперь вдруг поднял размеры взноса чуть ли не вдвое. Зарьков обещал подумать.
Артур первым вышел из машины, вальяжно направился к служебной двери и несколько раз нетерпеливо нажал кнопку звонка. Не получив ответа, он забарабанил в дверь ногой. На втором этаже приоткрылось окно.
— Что надо? — спросил голос.
— Открывай, блин! — заорал Артур. — Сейчас узнаешь, что нам надо! И скажи своему мудиле директору, что к нему люди от Папы пришли!
— Сейчас спущусь, подождите. Не ломайте дверь! — ответил голос и окно закрылось.
Артур приосанился и подмигнул Василию. Знай, мол, наших. Цыган усмехнулся в ответ. Он уселся на водительское сиденье в джипе и закурил. Через минуту окно на втором этаже снова приоткрылось.
— Сейчас, — сообщил все тот же голос. — Сейчас получите все, что вам причитается!
В окно высунулся ствол помпового ружья двенадцатого калибра. Первый заряд картечи ударил в капот джипа. Второй разнес вдребезги его лобовое стекло.
Василий в долю секунду сумел запустить двигатель и рванул с места. Сбив передним бампером мусорный бак, он выписал немыслимый вираж и влетел в арку. Оттуда донеся жуткий скрежет металла.
Толстый Артур до этого момента стоял застывшим изваянием. Он с безучастием паралитика следил как картечные выстрелы калечат его горячо любимую машину. И только услышав как Василий полирует ее серебристыми дверцами стены арки, он сорвался с места и на своих двоих бросился догонять напарника.
Вслед ему неслись обещания хозяина магазина бизнесмена Зарькова.
— И передайте вашему Папе, что в следующий раз буду стрелять на поражение!
* * *
Кармен открыла глаза. За последний час она теряла сознание второй раз. Второй раз в жизни. Над ней склонился старый седой цыган с мудрыми печальными глазами.
— Ты что задумала, дочка? Решила и тело, и душу погубить?
Кармен узнала старика.
— Это ты, дядя Будулай?
— Я, дочка. Домой вот ехать собрался. Зашел к тебе проститься. Смотрю, дверь не заперта. Вошел, а тут такое… Не дело ты задумала. Не по Божески это.
Кармен в отчаянии заломила руки.
— Мне теперь все равно. Я, дядя Будулай, навек опозорена!
Старик сокрушенно покачал головой.
— Знаю, все знаю. Прочитал твою записку, ты уж прости. А сама-то ты за собой вину чувствуешь?
— Нет, — твердо ответила она.
— Тогда расскажи своему жениху все, что в записке написала. Всю правду.
— А он поверит?
Старый цыган улыбнулся.
— Знаешь, дочка, когда-то, давным-давно одна девушка перед тем как выйти замуж призналась своему
