Мысленно.
А всё потому, что на болоте у нас конь не валялся, и куратор прекрасно это знал. И злорадствовал. Мол, на лекциях моих в потолок плевали, так отдувайтесь теперь по полной. А мы с Кагатой, может, только потому и могли у него на парах веселиться, что на нас его вампирская сущность не действовала.
Дела-то как на самом деле обстоят? Предмет Деуса Нима — на всём потоке обязательный, прогуляешь — и плакал твой зачётный балл. А находиться в одной аудитории с профессором студенты считают карой небесной. Когда он входит и хлопает дверью, кажется, что это не дверь хлопает, а крышка гроба. Спустя пять минут уверенной диктовки у присутствующих начинает раскалываться голова. Еще пять минут — и привет, апатия!
Преподаватель одухотворенно излагает материал, прохаживаясь вдоль кафедры, а у студентов возникает ощущение, что терять им уже нечего, поскольку и без того всё давно потеряно. Поэтому можно смело хоронить мечты и планы, чтобы с чистой совестью предаться депрессии.
Вот такой у нас куратор. Зло тысячелетней выдержки в нём сидит, не иначе.
Однако мы с подругой почему-то куратороустойчивы и довольно кураторонезависимы, раз умудряемся в его присутствии умирать со смеху на последнем ряду. Ума не приложу, в чём подвох.
В общем, бесим мы его неимоверно, только он виду не подаёт, добреньким прикидывается. И исподтишка бьёт, исподтишка. Сначала контрольные наши не засчитал, хотя лично Кагата у нас умница и отличница, а я своё раздолбайство искореняю путём приобретения чугунной задницы и усиленной зубрёжки формул.
Теперь болото ему в сад превратить, видите ли, приспичило.
Я уже пыталась убиться о талмуд по магическому природоведению из чувства своей полной никчёмности, честно. Кагата в последний момент спасла.
А сейчас куратор, видимо, решил прикончить меня быстродействующим ядом своей надменной улыбки и закрепить результат пронзающим навылет взглядом.
Кагата заживляла мои раны плодами устного народного творчества. То есть сплетнями.
— Говорят, едва он в нашу академию перевелся, как принялся паясничать, — жизнеутверждающе шептала она. — Что значит паясничать? Ну, смотри. Деус Ним выбирает жертву — это раз. Парень, девушка, неважно. Деус Ним кормит жертву мороженым. Непременно клубничным. Непременно в приватной обстановке. Это два. Деус Ним замахивается на жертву — там же, в укромном уголке. Это три. И-и-и-и…
Она до безобразия затянула своё «и», после чего придвинулась ко мне вместе со стулом.
— И целует.
— Что? — ошеломленно переспросила я.
— Це-лу-ет! — по слогам выдохнула она мне в ушную раковину.
Я в изумлении отстранилась.
— Псих?
— Больше тебе скажу. Маньяк! — рассмеялась Кагата.
Наши с профессором взгляды встретились и даже как будто друг о дружку споткнулись. Едва ли этот выбритый, лощёный материал для сплетен отвечал моим представлениям о маньяке.
Визуальный контрудар лишил его равновесия и привёл в замешательство, вызывая непроизвольные лицевые конвульсии. Кривизна ухмылки не по канону. Дёргающийся глаз. Пылающие кончики ушей. О, да это прогресс, доложу я вам!
Если хочешь преуспеть, демонстрируй уверенность. Работает стопроцентно. Блефовать разрешается.
Поднабравшись этой самой уверенности, я уставилась на Деуса Нима с нескрываемым триумфом.
Так-так, товарищ пожиратель ресурсов. Вот Нойте и открылись пикантные подробности вашей личной жизни. Жаль, правда, что с таким опозданием.
Наверное, всему виной моя крайняя нелюдимость. Это Кагата у нас не пропускает ни единого светского раута, где рождаются и процветают всевозможные слухи. А я… Что я? Как истинная зануда и тихоня-затворница, я каждый вечер плетусь к себе домой, чтобы завалиться спать.
До «спать» мне оставалось чуть меньше пяти часов. Изнемогая под прессом новой информации, я извлекла из рюкзака свою любимую эмалированную кружку с трёхцветным рисунком леса на белом фоне и обмотанной шпагатом ручкой.
Кружка звякнула о стол практически без моего участия. Я занималась тем, что гипнотизировала одного обитателя факультетской экосистемы (вид — профессор, подвид — злой), поэтому не заметила, как ёмкость наполнили. Весьма ароматным чаем наполнили, между прочим, с брусникой, листочками смородины на дне и привкусом имбиря.
Я отхлебнула на автомате, закашлялась, пришла в себя и разорвала с куратором зрительный контакт.
Кагата таращилась то на меня, то на лесную кружку с суеверным трепетом.
— Ты это как сейчас провернула? — пролепетала подруга.
— Что провернула? — не поняла я.
— Чашку наполнила. Она пустая была — и бац! Вода, листочки, ягоды… Вот это всё.
— А разве официантка только что не проходила?
— Не было ее, не было! — зашептала Кагата с видом заговорщицы, раскрывшей страшную тайну. — Так что тут одно из двух: либо твоя чашка — магический артефакт, либо сама ты — ведьма.
— Да ну, — отмахнулась я. — Еще чего. Какая из меня ведьма? Мне бы для начала с болотом разобраться…
Заподозрив в проделках Деуса Нима (фокусник несчастный), я вскинула голову, чтобы испепелить его взглядом. Но негодника и след простыл. Отвлёк — и смылся. Славная тактика!
Блюдо, что мне причиталась, я проглотила, глазом не моргнув, хотя габариты у него были приличные. Студенческий организм, истощённый теорией и практикой, знаете ли, требователен к обилию пищи. Фигуру мы не блюдём, крошечные порции с низким содержанием калорий выглядят для нас как насмешка.
Чем больше трудишься, тем лучше надо питаться. Закон.
— Ну всё, отчаливаю, — с набитым ртом объявила я. И, наскоро мазнув пальцем по гладкому экранусерк-ри, проверила входящие. Пять социальных сетей, парочка запылившихся контактов в списке номеров — и никаких оповещений, помимо рекламных. Правильно, это ж отшельница Нойта, которая из сообщений получает только знаки свыше.
Ладно, пора домой.
Ветер снаружи был образцовый, зазеваешься — и остатков мозга лишишься: через уши выдует. А у меня и так с вышеупомянутым органом не складывалось. Голова к вечеру начинала гудеть, тяжелела и клонилась, к чему придётся. Подушка? Прекрасно. Надгробный камешек? Смиримся, вздремнём.
Я шла мимо кладбища, сражаясь с желанием завернуть под сень шелестящих деревьев и улечься под кустиком. А мимо, в сантиметрах пяти над трассой, бесшумно скользили чистенькие сверкающиефет-фатына две персоны и четырехместныеферри-фаты. Прокатиться бы, да удовольствие дорогое, а денег кот наплакал. Студенты народ, в основной массе, бедный. Вот и приходится на своих двоих топать.
Очередной искристый день лета был на исходе. Где-то в отдалении шептались волны прозрачного моря Тэсо. И пока небо меняло краски, перетекая из яркого голубого в пепельно-розовый, загорались синеватые лантерны на вершинах куполов и фонари вдоль дорог — бледные, как зелёное бутылочное стекло.
Упругий ветер счёл мою спину парусом яхты и дул, попутный, до самого порога.
У порога поджидал сокурсник. Обычные люди меня на дух не переносят, но везде бывают исключения. Одно из исключений — этот безобидный увалень,
