больше не оглядываюсь.
Сашка была права. Следят.
Выскакиваю на знакомое место и тут же меняю направление, ныряя в темный проулок. Дальше дорогу знаю, как свои пять пальцев.
Понятия не имею, сколько человек преследует меня: один или несколько, но мне удается оторваться от них.
Проскакиваю мясной ряд, где на прилавках полно непривычных гадостей и отвратно воняет, пролетаю очередной закоулок, ныряю через калитку в закрытый двор и выскакиваю с другой стороны на пустую, странно тихую улицу.
Мой дом уже близко, последний рывок. И я несусь.
А на встречу мне выворачивает мужчина. Черная футболка и камуфляжные брюки. Знакомый разворот плеч…
Пытаюсь притормозить, чтобы не врезаться, скольжу и неуклюже приземляюсь на пятую точку, а он надвигается, не ускоряя шага. Хищно, неспешно, неотвратимо.
Нет сил подняться. Я просто пячусь от него, ползком, помогая себе локтями, ладонями, пятками. Не могу отвести взгляда от темной неумолимо приближающейся фигуры
Мой убогий побег обрывается, когда наливаюсь спиной на стену. Вжимаюсь в нее, мечтая просочиться сквозь кирпичи.
Кирсанов останавливается в шаге от меня. Смотрит сверху вниз без единой эмоции, и я не ощущаю ничего кроме лютого холода. Меня трясется и сердце вот-вот вырвется из груди
Макс опускается рядом со мной на корточки. Одним локтем опирается на колено, второй рукой небрежно снимает темные очки.
От его взгляда я еще сильнее вжимаюсь в стену. В нем нет и намека на прошлые чувства. Жесткий, убийственно холодный, полный обещания уничтожить
— Давно не виделись… любимая. Скучала?
От его голоса мороз по коже, и сердце обрывается, проваливаясь до самых пяток.
Он меня ненавидит.
* * *
Не думала, что Макс найдет меня так быстро. Не думала, что он вообще найдет меня когда-нибудь.
Я недооценила его. Была уверена, что все осталось позади…
Мне не хватает воздуха и предательски щемит в груди, когда вижу его так близко.
Да. Я скучала. И это самое хреновое, что случалось со мной в жизни. Проще было бы, уйди я ни о чем не жалея. Но увы…
Макс кажется расслабленным, но я его знаю. Он стянут, как пружина и в любой момент может сорваться. В каждом жесте осязаемая угроза. Даже в том, как склоняет голову, чтобы лучше меня рассмотреть, и то сквозит что-то звериное.
Он другой. Чужой, холодный, полностью закрытый. Того человека, за которым я когда-то была замужем, больше нет.
Серые глаза теперь кажутся стальными. В них притаилась тьма. Я сама ее туда поселила, своими собственными руками.
Мне с трудом удается проглотить свой страх.
Теперь поздно убегать, поздно бояться. Все, что могла, я уже сделала, карты раскрыты.
— Как ты меня нашел? — Хриплю, как старая прокуренная ворона. Но это максимум, на который я способна. Кажется, еще немного и от волнения выплюну собственное сердце.
Только бы не затошнило. Токсикозом особо не страдаю, но если перенервничаю, то может вывернуть наизнанку. Сейчас нельзя этого допустить. Никак нельзя. Кирсанов не должен узнать о ребенке. Если это произойдет, то все станет в разы хуже.
Хотя, куда уж хуже.
Сглатываю с трудом. Втягиваю воздух носом, выдыхаю ртом. Этот незамысловатый прием обычно помогает справиться с дурнотой. Пытаюсь собраться мыслями, начать соображать, но когда слышу его голос, меня будто скидывает в прорубь с ледяной водой:
— Это все, что тебя интересует?
Он смотрит на меня так, что хочется провалиться сквозь землю. Я больше для него не Таська, не Тасенька, не девочка любимая. Я — никто. Демон, обманом просочившийся в его жизнь, и разворотивший там все до самого основания.
— Да.
Усмехается.
Боже…
Я никогда не видела раньше такой усмешки. От нее мороз по коже, и волосы дыбом на затылке. Он точно меня сожрет. Четвертует, выпотрошит и голову на кол насадит.
Жутко. И одновременно так больно, что хочется визжать.
— Можешь поинтересоваться, как у меня дела, как здоровье, — подсказывает Кирсанов.
Я предательски краснею.
Когда я строила свои планы и воплощала их в жизнь, в них не было пункта, в котором меня ловят и спрашивают «ну, как оно тебе? Нравится?». Всего этого не было. Мои наполеоновские планы заканчивались тем, что я добиваюсь своего и тихо сваливаю в туман, а не сижу на земле, загнанная в угол в чужой стране.
— Отлично выглядишь, — равнодушно жму плечами.
Кто бы знал, как сложно мне дается это равнодушие! Во мне эмоции вперемешку с гормонами. Кипят, бурлят, со звоном снова и снова разбиваются о дикую реальность.
Прежнего Макса больше нет. Его нет!!! Я сама сделала из него чудовище.
— Ммм, — хмыкает, — смелая? Или глупая?
Дура я. Ду-ра.
Была бы умной, сейчас бы не задыхалась, глядя на бывшего мужа. Не сжимала бы кулаки так, что ногти до крови врезались в ладони. И не мечтала бы все отмотать обратно.
Лучше бы мы никогда не встречались, не знали друг друга, не видели, чем вот так.
— И что теперь, Кирсанов? Сдашь меня властям?
Он неспешно протягивает руку и берет меня за подбородок. Пытаюсь отвернуться, но жесткие пальцы сдавливают до боли, блокируя любое движение:
— Властям? Какой банальный вариант. Никаких многоходовок, никаких запрещенных приемов? Разочаровываешь.
В его взгляде убийственная ярость, в голосе — издевка. Она обжигает и причиняет почти физическую боль.
Он никогда не говорил со мной ТАК! Никогда не смотрел ТАК! И екает внутри, когда понимаю, что по-другому уже никогда и не будет.
Максим отпускает мой подбородок, скользит пальцами по шее, ведет по ключице в яремную впадину, ниже.
Его прикосновения пронзают раскаленной иглой. Сердце грохочет непонятно где. То ли в груди, то ли в горле, то ли под коленками.
Кирсанов небрежно вытягивает наружу цепочку с кулончиком в виде темной луны. Криво усмехается, глядя на безделушку, потом зажимает в кулаке, и я только успеваю вскрикнуть, когда одним резким движением срывает ее с меня.
Я испуганно прижимаю руку к горлу, словно меня лишили возможности дышать, и в ужасе смотрю, как он небрежно подкидывает ее на ладони.
— Отдай. Пожалуйста…
Он снова сжимает кулак:
— Э, нет, родная, — досадливо цыкает, — Ты мне крупно задолжала. Эту безделушку я заберу себе, в качестве трофея. Как и остальные две.
Он и об этом знает?
— Откуда…
Кирсанов игнорирует мой вопрос, склоняется ближе, так что, между нами, не остается свободного кислорода.
— Я заберу все, что для тебя важно. Так же как это сделала ты.
И я верю ему. Каждому слову, наполненному ледяным обещанием. Страшно до одури. Мне едва хватает сил, чтобы прошептать:
— Максим…
Я знаю, что мне нечем гордится.
