свете красном
Семь отроков поджаривали мясо.
С горячих шашлыков оленье сало
На угли раскаленные стекало.
То угощенье для гостей желанных
Семь юношей разносят неустанно.
А старики медлительно и чинно
Рукою сальной крутят ус свой длинный.
Но вот в пещере появился вестник,
Остановился и застыл на месте:
«О старшие, да будет с вами мир!
О младшие, пусть длится вечно пир!
Надземный гость случайно к нам попал,
Он голоден и, видимо, устал.
На берегу сидит он одиноко
Над озером, в молчании глубоком».
Тот, кто здесь был из старцев самым старшим,
Поставил вдруг на стол пивную чашу
И так промолвил, озаренный светом,
Почтительно поднявшимся донбетрам:
«Я думаю, что гость наш не простой,
В опасный путь выходит лишь герой.
Скорей пошлите лодку золотую,
Чтоб гость у нас нашел семью родную.
Мы для него откроем наши двери.
Но помните, что, выходя на берег,
Не надо брать оружья никакого,
Коль не таите умысла дурного».
И семеро отправились тогда
Из тех, кто был моложе по годам.
На дно они мгновенно опустились,
Все двери перед ними растворились,
И лодка выйти на простор смогла,
И к берегу спокойно подплыла.
Собрались с духом юные донбетры
И к незнакомцу подошли с приветом.
Но голос нарта громом прогремел:
«Кто дерзкий вызов бросить мне посмел?
Кто хочет первым в бой вступить со мною,
Пусть подойдет с отточенной стрелою».
И встречею нежданною встревожен,
Бора мгновенно вынул меч из ножен.
Донбетры слова вымолвить не могут,
Стоят безмолвно, затаив тревогу.
Тогда Бора, молчаньем их смущенный,
От них отводит меч свой обнаженный:
«Коль не таите умысла дурного,
Что ж вы боитесь вымолвить и слово?»
Тут вышел тот, кто был других постарше,
Сказал пришельцу: «Будь же гостем нашим~
Не жди от нас ни горя, ни обид»,
И продолжал, всадивши в землю щит:
«Не силой мы помериться пришли,
Великий сын неведомой земли.
Тот, кто у нас из старцев самый старший,
С тобой охотно осушил бы чашу,
Гостеприимства показав пример.
Под сводами родных для нас пещер
Он ждет тебя, и вся его забота
В том, чтобы встретить путника с почетом.
И по его приказу за тобой
Приехали мы в лодке золотой».
Растроганный сердечными словами,
Бора сказал: «Готов идти я с вами
На край земли, доверьем к вам влекомый,
Но должен быть я до рассвета дома.
Ведь на охоте проведя шесть дней,
Ни птиц не встретил, ни лесных зверей.
Я в дом родной, как близкие хотели,
Вернуться обещал через неделю.
За день единый, юные друзья,
Путь шестидневный должен сделать я
И дичи настрелять в короткий срок,
Что за неделю я собрать не мог.
Благодарю за приглашенье ваше,
Поклон мой низкий передайте старшим.
А я смогу и здесь передохнуть
И, выспавшись, в обратный двинусь путь».
Тогда донбетр, других донбетров старше,
Сказал ему: «О путник, солнца краше,
Коль так, прости, но не спеши в дорогу,
На этом месте подожди немного».
И, огорченные отказом нарта,
Донбетры в путь отправились обратный.
Домой приехав, так сказали старшим:
«Напрасны были все усилья наши.
Смягчив отказ любезными словами,
Гость добродушный не спустился с нами».
В ответ на это старшие донбетры
Послали вновь ладью с попутным ветром,
С хозяйкою мудрейшей во главе,
Как то велел старинный их завет.
Вот к берегу хозяйка подплывает,
Ковер узорный плавно расстилает.
Застежки золотые, словно звезды,
Огнем лучей пронизывают воздух;
Стан поясом затянут был на диво.
За ней ряд юношей стоял учтиво.
Она смущенно к гостю подошла, —
В движеньях сдержанна, лицом светла.
Один из юношей промолвил нарту:
«Мы за тобой приехали обратно.
Мужское не уважив пожеланье,
Хоть женщине ты окажи вниманье.
Обычай наш тебе открою я,
Что женщинам отказывать нельзя».
И пред хозяйкой, светом озаренной,
Склонил свой стан Бора Стальнорожденный:
«О свет очей, вовеки не мечтал я,
Чтоб предо мною с чашей ты стояла.
Кто из людей откажется от дружбы,
Предложенной с улыбкой добродушной?
Я принимаю золотую чашу
Из рук, которых нет на свете краше.
Да славится неведомое имя
С донбетрами почтенными твоими!
Пусть изобилье снизойдет навеки
На озеро чудесное и реки!
Теперь до дна я чашу осушаю
И долгих лет вам от души желаю.
Уастырджи, свет путников и слава,
В пути всегда будь от меня ты справа».
Окончив речь, он чашу осушил.
А про себя Бора проговорил:
«Случаются же чудеса такие:
Пьют дивный ронг донбетры водяные».
И вынув из-за пазухи рожок,
Он затрубил, вспугнувши ветерок.
На зов его покорно и неслышно
Из мглы лесов оленья самка вышла.
И молоко, что надоил он в чашу,
Той протянул, кто всех хозяек краше.
А после в землю, рядом со щитом,
Копье свое всадил тупым концом.
Тогда донбетр, что старшим был, не медля„
Узорный щит всадил в сырую землю.
Его примеру все, кто были в сборе,
Последовали по адату вскоре.
И, обложив щиты кусками кварца,
Все начали в дорогу собираться.
Лишь разместились в лодке золотой,
Взялись за ронг чудесный и хмельной.
Для них часы летели, как минуты,
И ветерок казался им попутным.
Внимательны донбетры к гостю были
И в свой дворец радушно пригласили.
С любовью гостя проводили к старшим,
И снова ронга засверкали чаши.
Устроили донбетры праздник славный,
Чтя, как всегда, обычай стародавний.
Напитков — море, кушаний — гора.
Веселый пир тянулся до утра.
Но лишь забрезжил первый луч зари,
Взволнованно Бора проговорил:
«Мне не забыть сердечного приема,
Но до рассвета
