и о «сообществе варягов-россов с новгородцами, также с южными славенскими народами, и о призыве Рурика с братьями на княжение новгородское». В предельно сжатом виде свое видение славянской и русской истории в дорюриково время Ломоносов изложил в первой части «Краткого Российского летописца»: «Показание российской древности, сокращенное из сочиняющейся пространной истории», т. е. из «Древней Российской истории»[5].
Причем Рюрика он считал не основателем Русского государства, а основателем «самодержавства российского», отмечая при этом, что «славяне жили обыкновенно семьями рассеянно, общих государей и городы редко имели, и для того древняя наша история до Рурика порядочным преемничеством владетелей и делами их не украшена…»[6]. Подобное заключение, в целом яркая картина русской истории до Рюрика, впервые представленная науке Ломоносовым, показывают, что начало русской государственности историк относил ко времени намного ранее 862 года. С этим выводом будут затем соглашаться некоторые исследователи, причем независимо от того, были ли они противниками или сторонниками норманской теории. Так, в 1808 и 1814 гг. антинорманист Г. Эверс высказал блестящую мысль, ставшую огромным достижением науки, что «русское государство при Ильмене озере образовалось и словом и делом до Рюрикова единовластия, коим однако Шлецер начинает русскую историю. Призванные князья пришли уже в государство, какую бы форму оно не имело». В 1811 г. Н. Брусилов, разделяя взгляд Шлецера на этническую природу варягов-руссов, вместе с тем категорично не принял его тезиса, что только с 862 г. начинается Русское государство, и утверждал, что «оно существовало задолго» до пришествия руссов. В 1886 г. норманист М. Ф. Владимирский-Буданов специально подчеркнул, что «князья-варяги застали везде готовый государственный строй» и что «прибытие и распространение власти династии Рюриковичей в IX и X в. не изменило вполне прежнего быта (отдельного существования земель-княжений): при Олеге в каждой земле остаются „под рукою его князья светлые“»[7].
Стремление же современных норманистов, с энтузиазмом откатившихся на позиции «ультранорманизма» Шлецера позапрошлого столетия («похороненного», по заключению прекрасного знатока историографии варяжского вопроса норманиста В. А. Мошина, в 1860–1870-х гг. С. А. Гедеоновым[8]), свести начало русской государственности и первые шаги Руси на исторической арене ко времени призвания Рюрика, произвольно «записанного» ими в скандинавы, есть глубоко принципиальная ошибка, дающая абсолютно ложное понимание как вызреванию этой государственности, так и последующего ее развития. Точно такой же ошибкой является их нежелание видеть проблему, суть которой заключается в том, что, как заметил в 1922 г. историк В. А. Пархоменко, «нужно пытаться искать разгадок древней Руси не только в судьбах городов — Киева и Новгорода — и не только в истории т. наз. Рюрикова дома. До-киевская и вне-киевская Русь ІХ-ХІ вв. — вот, думается, главная тема для новых изысканий по древнерусской истории»[9]. И как минимум две такие Руси, предшествовавшие Древнерусскому государству и, несомненно, тесно связанные с ним, локализуют многочисленные и разные по своей природе источники в южных пределах Восточной Европы — в Прикаспии и в Причерноморье.
Так, применительно к событиям IV в. готский историк VI в. Иордан ведет речь о причерноморском племени «росомонов» («народ рос»), которое подчинил король готов Германарих и два представителя которого — Сар и Аммий — ранили его мечом, что послужило одной из причин смерти короля. Росомонов чаще сближают, указывал в 1970–2003 гг. А. Г. Кузьмин, с роксоланами, тем самым признавая их ираноязычными (росомонов и роксолан отождествляли, надо сказать, М. В. Ломоносов и Г. Ф. Миллер). А звучащее в литературе мнение о германоязычии росомонов, добавлял историк, принять нельзя, т. к. их имена — Сунильда, Сар, Аммий — не являются германскими, и им находят венето-кельтские, иранские, фракийские параллели. В 2003 г. В. В. Эрлихман отметил, что имя «росомонов» «убедительно истолковано из норм осетинского языка как „русские (или „благородные“) мужи“. Иранские корни имеют и имена вождей росомонов — Сар и Аммий»[10] (археолог Д. А. Мачинский, не желая слышать подобных вольнодумств, демонстрирующих научную несостоятельность норманизма, в 2007 г. объявил росомонов «жителями балтийского побережья Скандинавии», потому как «полагаю, что rosomoni/rosomani IV в. являются формой передачи этносоциального термина, отражённого в шведских источниках с XIII-ХІV вв. в словах roþsmæn/rođsmæn «гребцы, мореплаватели»… Вероятно, росоманы были прибрежной группировкой свионов (свеев), наиболее тесно связанной с поездками на гребных судах, так ярко описанных ещё Тацитом»[11]).
Сирийский автор VI в. Захарий Ритор (Псевдо-Захарий) под 555 г. называет народ «рус» (hros), помещая его к северу от Кавказа[12]. В 1939 г. А. П. Дьяконов, говоря о полнейшей реальности существования народа hros, жившего, по его мнению, на северо-западе от Дона, подчеркнул, что это показание «необходимо учесть в изучении того сложного вопроса о происхождении „Руси“, который еще до сих пор запутывается различными теориями, связанными с установками норманизма в исследовании происхождения государства древней Руси». Вместе с тем ученый констатировал, что «имя „росиев“ или „русиев“ (russaye), которым позднейшие сирийцы ХІІ-ХІІI вв. называли „русских“, действительно, было известно сирийцам не только в VI в., но еще в IV в.», и в качестве примера указал на автора IV в. Ефрема Сирина, в толковании на книгу «Бытия» упомянувшего «росиев». В 1952 г. Н. В. Пигулевская пришла к выводу, что имя «рус» (hros) попало в «Церковную историю» Псевдо-Захария из армянской традиции. В 1953 г. Б. Д. Греков отмечал, что корень «рус», «рос» связан с роксоланами, с росомонами, с народом «рос» сирийского источника VI века. В 1957 г. польский историк Х. Ловмяньский увидел в известии Ритора первое подлинное упоминание о руси, не вызывающее, по его убеждению, «оговорок», и посчитал, что термин «русь» мог попасть к грекам от одного из иранских народов до IV века. По мнению археолога М. И. Артамонова, высказанному в 1962 г., «росы» Ритора — это или росомоны, или роксоланы, проживавшие «в лесостепной полосе среднего течения Днепра» и разгромленные в VII в. хазарами (славяне, заселившие их земли, унаследовали имя «Русь»)[13].
В 1982 г. Б. А. Рыбаков, соотнося известие Захария Ритора о народе «рос» с археологическим материалом, заключил, что его «географически область… должна соответствовать юго-восточной окраине антских племен, где древние венеты со времен Тацита смешивались с сарматами», и что к этому народу имеет отношение, вероятно, культура пальчатых фибул. Тремя годами позднее М. Ю. Брайчевский связал с «росами» Ритора (в сообщении которого «историки справедливо видят первое упоминание этнонима „Русь“-„Рос“ в его чистом виде») население Приазовья, принадлежавшее, «скорее всего, к сармато-аланскому этническому массиву» (тогда же ученый к «русским» названиям днепровских порогов привел убедительные параллели из осетинского (аланского) языка, подчеркнув при этом, что из германских языков нельзя объяснить ни одного из них). О. Н. Трубачев отмечал в 1997 г., что информация Ритора о народе «рос» «на Дону, в западной половине Предкавказья» «имеет под собой довольно реальную почву», а в 2003 г. А. Г. Кузьмин предположил, что автор говорит о росомонах северного побережья
