ресницы.
Подъехал автобус, я с трудом влезла, а женщина рядом покрепче прижала к себе сумочку, сурово сдвинув брови у переносицы. Обычная реакция, которая уже должна была войти у меня в привычку, но каждый раз было немного обидно. Люди сторонились, что меня вполне устраивало, после смерти родителей в моей жизни было лишь два человека — бабушка, которой пришлось переехать из-за меня в город, и Инга, соседка по площадке, с которой мы дружили ещё с бессознательного возраста, и, по сути, комфортно я себя чувствовала лишь на районе, где знала всех и каждого, и на работе в музыкальном салоне, куда моя внешность отлично вписалась.
Автобус постепенно пустел, мне же надо было ехать до конечной, я пристроилась на свободном кресле и уставилась в окно, углубившись в свои мысли, пока кто-то по-хозяйски не обнял меня, гаркнув на ухо:
— Здорова, Нинель! — с легкой подачи Инги на районе меня иначе уже и не называли.
— Привет, мой хороший, — отозвалась ласково, поворачиваясь, а Генка шумно поцеловал меня в голову.
— Чего кислая такая?
— В участок ездила, — ответила со вздохом, а он поморщился:
— Не понимаю, на что ты рассчитываешь. Ясное дело, никого не найдут. Не наш, я говорил тебе, да что говорить — сама знаешь.
— Знаю, Ген, но это же следователи, улики собирали, отпечатки там всякие… — начала с запалом, а он демонстративно закатил глаза, а потом посмотрел с состраданием и сказал:
— Забудь и живи дальше, — я слегка поморщилась, а он продолжил: — Это жизнь, девочка.
— У меня никого не осталось, понимаешь? — сказала дрогнувшим голосом, а он нахмурился:
— Понимаю. Заведи себе мужика. Ну или кота. Оставь это, Нинель, пустое. Никого не найдут.
— Я найду, — сказала неожиданно даже для самой себя, а Гена слабо прыснул:
— Будешь приставать к людям с расспросами? Да тебя дальше нашего двора за три метра обходят.
— То есть, я уродлива? — скривилась в ответ, а он поморщился:
— Я этого не говорил. Но… ты фрик, короче. Не обижайся. Если бы мы пешком под стол вместе не ходили, я бы даже здороваться не стал.
— Ну, спасибо, дорогой, — фыркнула, а он улыбнулся:
— Выше нос. Инга терпеть не могла, когда ты куксишься.
— Это правда, — расцвела в ответ, вспоминая улыбчивую подругу.
Мы вышли на остановку, Гена потряс ворот потной футболки и шумно выдохнул:
— Пекло. Как ты не сварилась в этом прикиде?
— Привычка, — пожала плечами, а потом махнула рукой на прощанье: — Зайду в магазин.
Пошла к продуктовому, но резко сменила направление и завернула в парикмахерскую.
— О, Нинель, — поздоровалась Светка, — корни уже?
— Не совсем… — ответила задумчиво и плюхнулась в единственное кресло. — Сколько у тебя времени?
— Вообще ни одной записи, — скривилась мастер. — Все по дачам, да по речкам.
— А чего не закрылась? — удивилась, распуская волосы, а она начала деловито прилаживать накидку.
— Да мало ли… вот, ты заглянула, деньги не лишние, сама знаешь. Чего придумала?
— Сможешь мне мой цвет вернуть? — спросила со вздохом, а она присвистнула:
— Неожиданно. Смогу, конечно, что я, безрукая чтоли? Но это часа на четыре и прям в оттенок не попаду, это невозможно.
— Не спешу, — пожала плечами и приготовилась дремать, но не тут-то было: Светка начала со скуки трещать без умолку, преимущественно засыпая вопросами:
— С чего вдруг такие перемены? Влюбилась, что ли?
— Нет, — поморщилась в ответ, — в память об Инге.
— Тогда давай ее цвет сделаю, — воодушевилась мастер, — На твой натуральный очень похож, будешь у нас платиновой блондинкой.
— Давай, — согласилась охотно, а она спросила игриво:
— Что там твой квартирант? Не съехал ещё?
— Живет, — пожала плечами равнодушно, а потом добавила: — Наверное. Я его вижу раз в месяц, когда он деньги приносит.
— Я вообще пару раз всего, — ответила с тяжким вздохом. — Такой красавчик и без кольца…
— У нас с тобой разные представления о красоте, — хихикнула в ответ, а она потрясла чёрной прядью в воздухе, фыркнув:
— Это уж точно, — продолжила работу и пожала плечами: — Не знаю, как по мне — симпатичный. Глаза зелёные — редкость. Ну, шрам через пол рожи, подумаешь…
— Через щеку, — поправила, а она махнула рукой:
— Тем более. Одет прилично, тачка есть, что ещё нужно? Мы люди простые.
— Так-то да, — слегка пожала плечами в ответ. — Хмурый он какой-то, разговаривает сквозь зубы.
— А что ему с тобой, чай с плюшками распивать? Серьёзный парень, да и лучше так, чем как Гошка: трещит без умолку, похлеще моего.
— Кстати, об этом, — вздохнула и посмотрела на неё через зеркало.
— Ладно, ладно, — хмыкнула беззлобно и сосредоточилась на моих волосах, а я слегка улыбнулась и прикрыла глаза, начав дремать от ее легких прикосновений, а она тихо напевала и не давала мне погрузиться в глубокий сон.
Потом всучила какие-то журналы и побежала домой развесить белье из стиральной машинки, а я уставилась на себя в зеркало невидящим взглядом и думала о подруге.
Она была для меня, как сестра. Заводная, жизнерадостная, не способная сидеть на месте. Мой локомотив, вытянувший из пучины отчаяния, когда в тринадцать я лишилась обоих родителей из-за автомобильной аварии. Мы прекрасно дополняли друг друга: она светилась снаружи, была яркой и улыбчивой, но такой стервозной по натуре, что женщины предпочитали ее сторониться, а мужчины после одной-двух ночей бежали, как от огня, я же, напротив, наполнена внутренним светом, всегда отличалась добрым нравом, но выглядела чернее тучи.
Она — эффектная блондинка в откровенных нарядах, я — обвешенная металлом фрик, по меткому замечанию Генки, соседа снизу. Ещё один заметный персонаж нашей нетипичной компании: крупный рослый парень, абсолютно лысый, с густой бородой и татуировками, со временем заполонившими весь торс, руки и спину. Перемещался в пространстве исключительно на своём видавшем виды «Харлее», который в очередной раз приказал долго жить. Климат у нас был мягкий, южный, снега зимой мало, так что эксплуатировал его он и в хвост и в гриву круглый год, а средствами особенно похвастать не мог, занимаясь ремонтом все тех же байков в местном автосервисе.
Когда наша троица выходила за пределы
