нашей территории, чего же вы меня фуфлагоном выставляете?
— Ладно, — согласился судья, — гоните без пинков.
— А почему нельзя привлечь его как свидетеля? — упорствовал Рокко.
— Потому, что слободские шибко брехливые. Мы, вон, с ними договаривались, что они у нас лодку на мысе воровать не будут и в наши сети лазить не будут. Думаете, не спёрли? Спёрли, сволочи. Как им после этого верить? Гоните Соплю, — вынес вердикт судья.
Руджеро Сопле все эти оскорбления шибко не понравились. Обидно ему было за свой слободской флаг. Но так как перевес был не на его стороне, он спокойненько отошёл подальше и швырнул в судью камень. Не попал и крикнул:
— Сам ты, судья, сволочь брехливая. Вот мы уж тебя словим, одним фингалом не отделаешься, козёл!
Парочка зрителей кинулась за ним, но он быстро слинял. А судья только развёл руками, как бы говоря: «Ну, что, убедились? Слободские — сволота законченная, не зря я его выгнал».
Рокко стало немножко неловко за такого свидетеля. И виляя, как противно скалится адвокат, он заявил:
— Тогда обвинение приглашает другого свидетеля. Коломбо Пробка, войди и предстань перед судьёй.
Коломбо Пробка был невысоким, щуплым пареньком и лучшим игроком в пробки в округе. Он вышел немного вперёд, и судья обратился к нему:
— Итак, синьор Пробка, имеете ли вы что-нибудь сказать по этому делу?
— А тож, имею, конечно, — нехотя сказал парень.
— А что же имеете сказать?
— А что надо, то и скажу.
— Вот я тебе по уху сейчас волью разок, — пообещал судья, — ты чего тут надсмехаться вздумал? Надо говорить, что было, а не то, что надо, балда.
— Синьор судья, — начал адвокат, ехидно улыбаясь, — о чём вы вообще говорите с этим идиотом? Ведь у него на морде написано, что он скажет всё, что надо прокурору. Ему Рокко скажет сознаться в убийстве матери, он и сознается.
— Это ты загнул, — покачал головой Пробка, — нипочём не сознаюсь.
— А за что, любезный мой друг, — не отставал адвокат, — перед заседанием суда тебя прокурор за нос таскал? Поведай судье и публике.
— Да не таскал он, — насупился свидетель, — так, пару раз дёрнул чуть-чуть.
— А за что? — адвокат продолжал ехидно улыбаться, а Рокко раздражённо пыхтел, поглядывая на него.
— Да так, он меня кое о чём попросил, а я не хотел. Вот он и вцепился, как клещами.
— А о чём он тебя попросил? — продолжал цепляться Жмых.
— Я протестую, — возмутился Рокко Чеснок, — может, у нас с ним личные дела. Может, он мне четыре пробки лимонадные должен.
— Чушь, — перебил его адвокат, — не может быть такого, чтобы синьор Пробка задолжал кому-нибудь пробки. Он — лучший игрок в порту.
— Согласен, — согласился судья, — а ну-ка, Коломбо, говори, за что тебя Рокко за нос таскал?
— Да он говорит: «Будь свидетелем», а я говорю: «Не хочу, я лучше палачом». А он: «На палача за месяц вперёд люди записываются». А я ему: «Ну, тогда хоть подручным палача», а он меня за нос схватил и шипит: «Будь свидетелем, да будь свидетелем», вот я и согласился.
— Что и требовалось доказать, — победно сказал Жмых, — прошу, ваша честь, отвода свидетеля.
Рокко молча глядел на адвоката, то сжимая, то разжимая кулаки. Он даже не знал, кому он больше хотел врезать, то ли этому проныре-адвокату, то ли ослу-свидетелю. А публика приуныла — дело шло к оправдательному приговору. Только облезлый кот в банке продолжал орать с прежним упорством.
— Ладно, — принял трудное решение судья, — отвожу этого свидетеля. У обвинения есть еще свидетели?
— Нету, — буркнул Чеснок, — что же я их леплю что ли?
— Ну, тогда, — нехотя произнёс судья, — вина этой облезлой кошки не доказана, и я отпускаю обвиняемого.
Мальчишки недовольно загалдели, выражая негодование.
— Тихо вы, — рявкнул на них судья, — сами меня сегодня выбрали. Просили судить по-честному, что же теперь ревёте, как ослы какие-то.
— Это Рокко виноват, — заявил кто-то из пацанов.
— При чём здесь Рокко, — вступился другой, — у этого гада адвокат просто зверь. С таким адвокатом этот кот всех голубей в городе пожрать может безнаказанно.
— Да не адвокат это, — вставил третий, — это Пробка, дурень законченный. Зачем всё рассказал про нос свой бараний?
В эту решающую минуту, когда пара самых сердобольных пацанов готовы были выпустить кота из банки, встал прилично одетый мальчик в очках и произнёс:
— Прошу слова у суда.
— Что тебе, Сальваторе Швейман, надо? — спросил судья.
— Я хочу высказаться по существу дела.
— Ты что, Швейман, видел, как кот жрал птицу?
— Нет, этого я не видел, но моральный облик этого кота мне неприятен.
— Это ещё не повод, чтобы его прикончить, — сказал Жмых.
— Естественно, не повод, я вообще противник смертной казни. Но я хочу рассказать о том, что видел.
— Ладно, — согласился судья, — говори.
— В общем, этот кот — маньяк.
— Иди ты? — не поверили мальчишки. — Неужели?
— Да, маньяк. И садист, — настаивал Сальваторе. — Я сам видел, как он над кошками издевается.
— Это как же он над ними измывается? — не без ехидства полюбопытствовал Жмых.
— Да так. Однажды ночью кошки орали, а я заснуть не мог…
— Веская причина, Швейман, чтобы перевешать всех кошек, — съязвил Жмых.
— Так вот, они орали, а я пошел посмотреть, чего это они так орут. Выхожу на улицу и вижу…
— А ты очки-то нацепил? — не отставал от него адвокат. — А что ты без них увидеть мог?
Все засмеялись, а судья сказал:
— Ты, Жмых, поменьше языком трёкай, пусть человек расскажет, что видел.
— И вижу, — упрямо продолжал Сальваторе, не обращая внимания на адвоката, — как этот кот поймал молодую кошку, прыгнул на неё сзади и вцепился ей в спину когтями. Та, бедная, орёт, что есть силы, а этот гад не отпускает. Закогтился так, что за задние лапы не оттащить.
— Вот гад, — сказал кто-то из публики.
— Повесить его, — добавил другой.
— Как же мы его повесим, — раздражённо произнёс судья,
