обморок. Мой отец, скорее всего, присоединился бы к ней.
Эти женщины не шлюхи, ну, не официально. Но вполне могли бы быть. Они здесь для острых ощущений, или выпивки и кокса, или подарков. Дорогие побрякушки, которыми уродливые ублюдки вроде Павла должны разбрасываться чтобы заинтересовать женщин — затратны.
А может, дело в опасности. От этого, наверное, их трусики тоже намокают.
На коленях у Павла, лицом вперёд, сидит блондинка с большими сиськами, и когда он поднимает и опускает её, я осознаю, что он трахает её. Её трусики сдвинуты в сторону, а его член торчит из штанов, исчезая каждый раз, когда она опускается. Он проскальзывает в её киску, а затем снова появляется, как блестящий леденец на палочке, когда она поднимается до самого кончика, прежде чем снова скользнуть вниз.
Если она такая мокрая, как говорит его член, значит, ей это нравится, и я не понимаю, потому что он уродливый, глупый и грубый. Должно быть, он один из тех опасных торчков, которые у нас ошиваются. Это похоже на тех девушек, которые хотят присоединиться к банде мотоциклистов, или которые любят бойцов в клетках. Из-за опасности они становятся мокрыми. Не мне судить. Я тот парень, у которого эрекция от избиения кого-то.
Павел хватает блондинку за сиськи и оттягивает её топ в одну сторону, освобождая их.
Они весьма впечатляющие, и мой стояк почти полностью возвращается.
В стороне от всего этого сидит темноволосая женщина. Она внимательно смотрит на свою бутылку пива, крутит её, изучает этикетку, как будто в ней заключён секрет жизни.
Она не желает здесь находиться, и я уверен, что она пришла с блондинкой с большими сиськами.
Мне нравится тот факт, что она не хочет быть здесь. Не знаю, какого хрена я делаю, но, похоже, у меня странная тяга к высокомерным девушкам из британского светского общества. Мне нравится их роскошь. Мне нравится омрачать их полированный блеск и позволять частичкам моего греха проступать на их фасаде «хорошей девочки».
По правде говоря, они мне очень нравятся, но найти невинную девственницу в Лондоне — всё равно, что найти горшок с золотом на конце радуги. Невозможно, блядь.
Всё же, она почти то, чего я хочу. Немного неуверенная, нервничающая, и… она поднимает взгляд, и мой член проявляет несомненный интерес — о, да, осуждающая. Она ненавидит то, что происходит вокруг неё.
С ней будет непросто.
Я подзываю бармена, и он приносит виски со льдом. Киваю в знак благодарности и сажусь на свободное место возле брюнетки.
— Ты не выглядишь счастливой от того, что находишься здесь.
Её голова дёргается, как будто я ткнул в неё электрошокером. Её глаза блуждают по чертам моего лица и расширяются, когда останавливаются на моём шраме.
— Моя подруга с твоим… другом, — она пьёт своё пиво и ковыряет пальцами этикетку.
— Он не мой друг, — говорю я.
— О. Прости.
— Не нужно извинений.
Я смотрю на неё и сдерживаю улыбку. Она так чертовски нервничает. От этого мой член становится твёрже, чем когда-либо за долгое время.
Затем она делает кое-что странное. Она смотрит на часы на запястье. Это быстрое движение. Мимолётный взгляд, после которого её запястье возвращается под барную стойку, пока другой рукой она ковыряет пивную этикетку. Выделяются две вещи. Во-первых, этот взгляд был не нервным, а деловым. Во-вторых, она носит часы Cartier, которые, если только это не подделка, стоят кучу денег.
Она, блядь, проститутка?
Я убью Павла, если он нарушил мои правила и зашёл слишком далеко, пригласив на ночь проституток. Нам сейчас не нужно это дерьмо. Совет директоров законной части нашей компании уже дышит в затылок моей семье.
Она смотрит на меня, нервная и неуверенная, и я действительно смотрю на неё в ответ. По-настоящему воспринимаю её. Язык её тела говорит о неуверенности, но её глаза — в них нет страха или нервозности. Они закалены.
Я придвигаюсь ближе.
— Кто заплатил тебе?
— Что? — она моргает, глядя на меня, будто ей дали пощёчину. — Заплатил мне?
Отличная игра.
— Да. Чтобы быть здесь и изображать из себя маленькую мисс Невинность.
Теперь она смеётся.
— Никто не платил мне, Нико.
Она знает моё имя. Что за хрень?
— Я фанатка. Это была небольшая игра, потому что мне нравится притворяться невинной маленькой мухой, попавшей в паутину большого, плохого паука. Ты — самый большой и самый плохой из всех. Как я уже сказала, я твоя поклонница.
Теперь она направляется на опасную территорию.
— Что, чёрт возьми, это значит? — вряд ли я рок-звезда, так что это странный выбор слова с её стороны.
— Мне нравится твоя работа. Я нахожу её… захватывающей, — она наклоняется ближе. — Твой большой друг, в данный момент трахающий мою подругу, рассказал мне, что тебе нравятся… немного более состоятельнее, чем я. Немного паиньки2. Так что я решила сыграть роль.
— Ты хочешь сказать, что ты и твоя подруга — фанатки преступных группировок? Это ниша для фанатов.
Она пожимает плечами.
— Я работаю на Картера Джонсона. На самом деле, он хочет, чтобы я была в офисе в шесть утра, так что я не могу задерживаться допоздна сегодня. Или я могу превратиться в тыкву.
Картер Джонсон. Что ж, это интересно. Он ещё не на моём уровне, но старается. Он также не входит в нашу прямую сферу деятельности, так что не является конкурентом. Тем не менее, её присутствие здесь означает, что она может быть шпионкой.
— Я не шпионю за тобой, — смеётся она, будто читает мои мысли. — Картер не интересуется, что у тебя есть, или чем ты занимаешься. Он хочет расширить сферу азартных игр. Можно получить много прибыли, наживаясь на тех, кто готов бросить всё на последнюю ставку, — она надувает свой красивый ротик и снова ковыряется в этикетке. — Даже так, его рынок сильно отличается от твоего. У тебя казино высокого уровня, у нас — низкие ставки. Вы ни в коем случае не конкурируете.
Её рука скользит по горлышку бутылки,
