втянул. И они вполне радостно мне подыграли. Так что пока худсовет упражнялся в искусстве язвительной критики, мы втроем выдумывали музыкантам особые таланты и сверхспособности, хотя иной раз это было и непросто.
— «Ангелы С»? — с выражением скучающего превосходства спросил Ян, сразу же, как только ребята поднялись на сцену. — В каком еще смысле «С»? Может быть, вы когда заявку подавали, где-то потеряли второе «С», а?
— Да, действительно, — поддержал Яна сидящий по центру Клим. — Поведайте нам смысл названия вашей группы, будьте уж так любезны.
Астарот на секунду встретился со мной взглядом и медленно подошел к микрофону. Мне в этот момент даже стало немного нервно. Видимо, я громко подумал, так что Ева взяла меня за руку и сжала пальцы.
— Когда мы только создали группу, название было другим, — сказал Астарот. Голос его чутка подрагивал, но внезапно даже без истерических ноток. Все-таки на сцене он меняется. Совсем по-другому себя ведет, чем в реальной жизни. — Но в процессе творческого пути мы поняли, что нас стало тесно в первом названии. И почти решили быть «Ангелами Свободы». Но и этого оказалось недостаточно. Потому что, например, в пять утра нам больше хочется быть «Ангелами сна», а в те дни, когда повезет, «Ангелами сервелата». Чтобы больше не спорить, мы остались «Ангелами С.», чтобы каждый мог понимать наше название в меру своей испорченности.
Эту занимательную речь Астарот произнес с таким одухотворенным пафосом, что половина худсовета разразилась аплодисментами.
«Нет, все-таки не зря я с ним вожусь», — подумал я, мысленно ему похлопав. Характер у него так себе, в обычной жизни иметь дело с его тараканами — это то еще удовольствие. Но на сцене он молодец. Откуда что берется, вообще? Куда он прячет эту истеричку, которую мы постоянно видим на репетициях и тусовках?
Больше вопросов не было, так что мои «сатанисты» принялись готовиться дальше — возиться с проводами, переставлять микрофоны и деловито переговариваться.
В жюри тоже возникла какая-то нездоровая суета. Они шушукались, Ян перегнулся через своего соседа и что-то жестами доказывал Климу и Кириллу.
И даже когда зазвучала музыка, Ян продолжал дергать главных корифеев. Точнее, Клима, к которому сидел ближе.
И в конце концов достал его настолько, что тот довольно грубо отмахнулся.
Ян дернулся, встал и демонстративно вышел из зала.
Грохнув дверью.
Песня закончилась, Астарот поправил шляпу, к которой не успел пока привыкнуть и опустил микрофон.
Несколько секунд было тихо. А потом несколько человек из худсовета неожиданно захлопали. Заговорили разом, потом засмеялись. Принялись вполне дружелюбно и без всяких подколов расспрашивать про творческие планы и историческую подоплеку песни.
Фух.
Я разжал кулак, который, оказывается, держал плотно сжатым, и откинулся на спинку кресла.
Волнительно, черт возьми! Прямо, адреналин брызжет! И азарт такой, как будто делаешь ставку на рулетке.
Хотя что за чушь? Я же сроду не играл в рулетку, и в казино-то заходил только пару раз, очень уж хорошенькая стриптизерша там не шесте крутилась, было как-то обидно за девочку, что прилипшие к своему зеленому сукну играющие совершенно не обращают на нее внимания.
— Пойду поздравлю ребят, хорошо сыграли, — прошептал я Еве и просочился за кулисы.
Я вернулся с работы где-то в начале третьего, как обычно. Выгрузил в холодос продукты из сумки. Бонус работы на рынке в том, что там всегда есть возможность заполучить всякое съестное подешевле, если знать всякие входы-выходы. Джамиля их знала, а я проявил любознательность и довольно быстро примазался. Молочку мы брали в кооперативной стекляшке, спрятавшейся за основным зданием вокзала. А мяса можно было отхватить неожиданно в кафе «Лагман» ближе к трамвайному кольцу. Сам лагман, кстати, оказался тоже на удивление хорош, даже, я бы сказал, ортодоксален. Я не эксперт, но лапшу повар, пожилой узбек, действительно тянул из куска теста, наматывая ее как пряжу между руками.
Но обедать там каждый день для меня было пока что дороговато. Но в число «своих» стараниями Джамили я попал, так что заскакивал иногда за мясом.
Никаких планов, кроме вечерней тренировки, у меня на сегодня не было, так что я решил, что приготовлю, пожалуй, ужин, раз такое дело. Без каких-т особых изысков, нажарю свинины с луком и картохи на гарнир.
Мурлыкая под нос нашу песню про монаха, я кромсал свининку на крупные куски. Отец сегодня с друзьями играет в футбол и вернется только вечером, мама вроде говорила, что у нее выходной, но наверняка не выдержала и убежала на работу. Порешать пару вопросиков. Так что кухня была в моем полном распоряжении. Ну и нужно было занять чем-то руки, пока жду звонка Бельфегора. Он собирался заскочить в ДК профсоюзов и узнать результаты прослушивания. Я хотел сам сходить, но у него как раз сегодня какие-то пары в универе, а добежать до рок-клуба — это совсем небольшой крюк.
Можно было, конечно, позвонить Свете, и она бы поведала мне инсайдерскую информацию о вчерашнем голосовании, но это было неспортивно.
Так что я порезал мясо, выдавил в миску с кусочками половину лимона и принялся за лук.
В этот момент в замке щелкнул ключ.
— О, как! — мама замерла на пороге кухни. — А что это ты вдруг кашеварить взялся?
— Не знаю, просто захотелось, — пожал плечами я. — Дядя Мансур мясом поделился, вот я и решил, что надо бы его сразу приготовить.
— Сейчас я руки помою и тебе помогу, — засуетилась мама.
— Да ну, вот еще, — отмахнулся я. — Справлюсь, раз уж начал. Ты пока книжку почитай или просто поваляйся.
— Делать мне больше нечего, просто валяться! — мама рассмеялась. — Ты только бабуле не говори, что еду сам готовил, она же с меня потом с живой не слезет, что любимого внучека припахала.
— Ни в коем случае, буду молчать, как партизан, — заверил я, принимаясь за лук. — Кстати, мам, а у нас нет какого-нибудь хорошего репетитора по игре на гитаре?
Мысль о том, что неплохо бы все-таки хоть как-то освоить музыкальный инструмент пришла мне в голову еще вчера, когда я сидел в почти пустом зрительном зале. А то эластичный бинт, конечно, удобная отмазка, но когда-то ведь она закончится. И не то, чтобы мне очень уж хотелось выходить на сцену, но какие-то такие мысли зашевелились.
— Ты же играешь на гитаре, зачем тебе? — удивилась мама.
— Квалификацию хочу повысить, — ответил я. — Смотрел вчера, как один парень изображал какое-то фламенко, и взяла меня, понимаешь, зависть…
— Ну… Надо подумать, — мама села на табуретку за стол и подперла подбородок кулаком. — Раиса работает в музыкалке,
