храму.
— Да, конечно, — он снова кивнул.
— А вы, Масугу-сан? Вы… тут по делам?
Он пожал плечами.
— Я… гость в… кхм, в замке. И мое время там подошло к концу, пока я был в столице. Я еду… к семье.
— Ах, — они кивнули друг другу.
Миэко трудилась, чтобы выглядеть спокойно и вежливо. Этот облик делал ее менее грозной и, когда того требовали обстоятельства, более грозной. Но сейчас она не ощущала спокойствия, и волнение раздражало ее — она злилась на себя и, хоть и не честно, на Масугу.
Не помогало, конечно, и то, что они были близко к границе между частью провинции Темного Письма, управляемой Уэсуги и управляемой лордом Такеда, оба знали, что были на территории врага, оба ощущали желание говорить скрытно, хотя никто, кроме безымянного бога храма или рыжего кота не слышал их.
Конь Масугу тряхнул гривой, капли отлетели в них.
Она и Масугу вздрогнули от холодной воды, а потом оба начали извиняться, что было предсказуемо. А потом оба стали отмахиваться от извинений, но не отпускали руку другого.
Они неловко притихли.
Миэко пыталась вернуть равновесие, не зная, почему или где его потеряла. Масугу теребил край шляпы, которую сжимал рукой, которой не держал ее руку.
Наконец, он сказал:
— Надеюсь, за этот год у вас все было хорошо?
Она просто кивнула, ведя себя глупо, и ответила:
— Хорошо, спасибо, Масугу-сан.
— Ах. Хорошо. Рад слышать, — он заглянул в ее глаза. — Я слышал о бандитах на дорогах. Рад, что вы в порядке.
Миэко не дала себе ответить, что бандитам не стоило лезть к ней и Кунико, сказала как можно вежливее:
— Благодарю, Масугу-сан. Мы с Кунико заботимся друг о друге, как можем.
— Уверен, это так. Но мы живем в отчаянные времена, и я рад слышать, что вы… и ваша подруга остаетесь осторожными, — его взгляд был искренним и открытым, говорил Миэко, что он имел это в виду на самом деле, что он верил, что они могли защититься, но он знал, что опасность пряталась всюду.
— Конечно. И я рада, что вы были осторожны на дороге от столицы. Одинокий самурай на дороге Великой Горы может столкнуться с неприятными личностями и опасными ситуациями, — мысль пришла ей в голову. — Почему вы поехали к семье по этой дороге? Разве дорога Великого Моря не безопаснее? Она тоже прямая.
— Ах, — он покраснел. — Я… хотел посетить вашу школу в Полной Луне. После нашей встречи в замке я переживал, вернулись вы — вы и ваша подруга — целыми.
— Вы очень добры, Масугу-сан. Как видите, я в порядке. Мы смогли вернуться в Полную Луну без проблем, отчасти благодаря вашей помощи.
Он смотрел ей в глаза, и от этого румянец стал сильнее.
— Я так рад это слышать, — сказал он. А потом моргнул и впервые огляделся. — Вы были сегодня тут со своей подругой, с…?
— Кунико. Да, — она выпрямилась, делая вид, что не была ярко-розовой, и словно нервы не плясали в ее пальцах и животе, будто их подожгла молния. — Мы пришли с парой… новых учениц, чтобы обучить их определенным… ритуалам. К сожалению, они заблудились. Мы с Кунико искали их с утра.
— О, — он нахмурился. — Переживаете за них? Мы можем поискать на Иназуме, — он кивнул на юного черного жеребца, который щипал траву у дороги.
— Спасибо. Мы с Кунико должны тут встретиться в час лошади. Я должна дождаться ее тут, — он нахмурился сильнее, и она добавила. — Но если она вернется без них, возможно, мы сможем принять вашу помощь в наших поисках?
От этого он просиял.
— Это будет честью для меня, Миэко-сан.
— Спасибо, — он улыбнулся, и ее снова разозлило, что она повторила за ним. — Кунико точно их нашла, потому и опаздывает. Но ваше предложение приятное.
— Рад слышать, Миэко-сан, — он улыбнулся, и Миэко снова ответила на это, злясь на себя. — Я могу пока что подождать с вами?
— Это было бы мило, — сказала Миэко, вздохнула мысленно и заставила себя принять, что говорила это искренне.
Долг Миэко был перед Кунико, госпожой Чийомэ и делом Такеды. Масугу был Такедой. Масугу был товарищем.
Но Миэко пришлось принять и то, что, как с Кунико, ее тревога за юного офицера была не просто дружеской. Она не хотела сейчас обдумывать, какой была эта тревога и, что важнее, почему она возникла.
Она думала о нем прошлый год — о его лице, серьёзном и честном, когда они говорили в коридоре у комнаты, где она только отравила капитана Кацудаму, который пытался убедить лорда Имагаву предать Такеда и объединиться с Ходжо. Об ощущении его ладони на ее, и как он на кухне потом уверял ее, что поможет ей — и Кунико — в их побеге из замка.
Ощущение его ладони на ее…
Тревога — она переживала, что его поймают и обвинят в их побеге, в смерти Кацудамы. Да. Она переживала. И радовалась, что он оказался невредимым, это было так.
Но что-то еще заставляло все внутри Миэко трепетать, а кожу краснеть.
Она посмотрела на их ладони, еще соединенные.
— Масугу…?
И дождь полился сильнее, они невольно шагнули ближе. Масугу поднял шляпу над их головами.
Они стояли нос к носу.
Она ощущала его дыхание на своих губах, на своей щеке.
Конь пробрался под их соломенное укрытие, и они оба рассмеялись.
Все еще близко, хотя его лицо уже было не под шляпой — он держал шляпу над ней — Масугу спросил:
— Поблизости есть укрытие?
— Нет. У храма была крыша, но давно сгнила, — она указала на гнилые балки по бокам от камня.
— Ах, — он огляделся, хотя Миэко знала, что вокруг только деревья, камни и дождь. — Давайте уедем. Можно оставить записку для… Кунико-сан, чтобы она знала, что мы отправились на поиски укрытия?
Идея не была ужасной, хотя Миэко казалось, что она предаст Кунико, сделав это.
— Не могу.
— Почему?
— Я жду.
— Ждете?
— Жду Кунико.
— О, — он кивнул, пытался выглядеть крепко, пока держал шляпу над ее головой, и от этого Миэко хотелось смеяться.
Она кусала губу и пыталась увидеть тени деревьев — невозможно в дожде.
— Думаете, уже наступил час козы?
Он пожал плечами, вода лилась по его лицу.
— Сложно сказать. Но уже точно позже полудня.
Она снова отвела взгляд, было сложно думать, когда он был так близко. Может, Кунико была в беде. Она и две девочки могли и ждать где-то, сухие и целые. Она не могла знать, и то, что она промокла, не помогало Кунико,
