А концерт, что тут поделаешь, прошел без них. Спустя годы они, конечно, увидят его в записи, но это уже будет не то. Впрочем, беда не приходит одна – меньше чем через месяц, пятнадцатого августа, где-то под Ригой теперь уже разбился лидер группы «Кино» Виктор Цой. Так больно не было даже в первый день после перелома, когда все тело ныло и болело. Поначалу эта новость казалась нелепой шуткой, инсценировкой. Певец устал, хочет остаться один, восстановить силы – и вновь, стадионы, живой звук и толпы фанатов. Но нет, это была горькая и отрезвляющая правда. И, несмотря на исписанные фанатами стены заветными словами «Цой жив!», ничего не менялось. Кумира не вернуть. А для Сашки с Серёгой то лето девяностого забрало с собой не только яркого поэта – лидера группы «Кино», но и мечту старшего увидеть его живой концерт.
СТО ЛЕТ СПУСТЯ.
Офис компании «РобКо» располагался в Дурбане. Это, скорей, диктовалось экономическими мотивами. Компания была глобальной и имела сотни представительств по всему миру, а так как самый низкий налог на авторские права был в ЮАР, то целесообразность юридического адреса именно здесь была налицо. «РобКо» занималась интеграцией искусственного интеллекта, но основной доход приносили «поющие головы», так в народе называли роботизированные реплики известных музыкантов. Управлял всем этим Джерри Эрол, высокий афроамериканец, умный и чуткий руководитель. Вот и сейчас он вопреки регламенту вместо положенных десяти минут уже полчаса изучал резюме новой сотрудницы. Рыжеволосой, зеленоглазой женщины с немного детским лицом, но очень мудрыми глазами.
– Скажу прямо, удивлен, – листая информацию на электронном листе, начал Джерри Эрол. – Вы молоды, амбициозны, в меру талантливы как руководитель. Карьера в «Глобал Энерго» тому потверждение. Та должность, с которой вы хотите перейти в нашу компанию, менее ценна, – он неожиданно сделал паузу, подойдя к окну и взглянув вниз, на многомилионный мегаполис, который буквально бурлил жизнью, как большой улей. – И это меня удивляет, Эприл, почему? – не поворачиваясь, спросил он.
– Реплики с искусственным разумом – это наше будущее. Концерты ретро-музыкантов – нечто потрясающее, я побывала на некоторых – ощущения невероятные, – эмоционально объясняла она. – Ты словно на машине времени переносишься на десятилетия назад. Невероятные ощущения! Мы с мужем голоса сорвали на последнем концерте «битлов»!
– А все же? – повернувшись к ней, более решительно спросил Джерри. – Бросать руководящую должность в «Глобал Энерго», ехать к черту на кулички в Африку ради «поющих голов» и зарплаты в разы меньше. Не пойму причины?
– Есть еще кое-что, – неуверенно начала Эприл, – Помните, на заре века в «Глобал–Энерго» стартовала программа по увеличению продолжительности жизни, пять тысяч близнецов по всему миру были отобраны для эксперимента. Так вот, мой прадед и его брат – одни из тех пяти тысяч участников, которым удлиняли жизнь. К сожалению, дядя Александр умер на днях, а моему прадеду пошел сто двадцатый год, и будет нечестно, если и его желание не сбудется, – она сглотнула подступивший к горлу ком. – Простите за откровенность, мой прадедушка стар, пользуется эксзоскелетом, но его разум трезв и светел, он все поймет.
Джерри удивленно посмотрел на женщину и сел обратно в кресло начальника. А Эприл поведала семейную историю. Без пауз, на одном дыхании, так, будто сама прожила тот непростой год. Начальник невольно представил: и злополучный старый мотоцикл, и билеты на последний концерт, и гипс, ну и, конечно, потерянный навсегда шанс осуществить мечту. Ту самую, что была написана на мятом листке бумаги под бой курантов, с такой важной припиской в последний момент, словно сама судьбы дописала «вживую!».
– У нас большая семья, у прадедушки четыре дочки, девять внуков, двенадцать внучек, шестьдесят три правнука и семьдесят правнучек, даже есть праправкуки, и он по сей день остается главой нашего рода. Мудрый, заботливый дедушка. – со слезами на глазах подытожила Эприл. – Вот причина моего перевода, я хочу воссоздать лидера группы «Кино», в первую очередь для прадеда, ну и для подростковой аудитории русскоговорящего сегмента Евразии. Кстати, этот сегмент у вас практически не охвачен. И к слову, до собеседования я писала письма в вашу компанию с этой идеей.
– И что вам ответили? – удивленно спросил Джерри.
– Проект нерентабелен, есть риск сложностей с авторскими правами.
– Не видел ваших писем, – смутился начальник. – Хорошо, – оживился он, – допустим, я дам вам шанс, вы уверены, что получите согласие правообладателей?
– Думаю, да, – с улыбкой ответила Эприл. – Более того, пользуясь связями, я организую турне по всей России, Виктор Цой – культовый исполнитель.
Руководитель наморщил лоб, а потом улыбнулся. Ему нравилась эта амбициозная женщина. По-своему дерзкая и в то же время сентиментальная. Да, это инвестиции, риски, но когда тобой движет не желание обогатиться, а идея исполнить заветную мечту близкого тебе человека, все сомнения вторичны.
ГОД СПУСТЯ. МОСКВА-СИТИ. КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ
Более ста тысяч человек стояли в ожидании начала грандиозного культового события. Рядом с сооруженной сценой возле кремлевских ворот располагались сидячие места для приглашенных гостей. Это был вечер величайшего в истории шоу. На подмостках исторической площади пели такие роботизированные группы, как «The Beatles», «Queens», «The Rolling Stones» и многие другие легенды прошлых лет. Но Сергей ждал только его.
– Раз-раз, – послышался узнаваемый тембр голоса, и публика просто завизжала от осознания, кто стоит перед ними. – Привет, Москва! Привет, Красная площадь! Ну что, дадим немного рока в этой стране?
«Да!» – послышалось звонкое эхо в ответ.
И Цой, взяв гитару, начал играть. И десятки тысяч включенных дисплеев биофонов запылали светом, и это море огоньков пробирало до мурашек, как бескрайний океан, толпа неспешно качалась в такт музыке.
«…Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна
И не вижу ни одной знакомой звезды…»
Сергей Сомов жилистой старческой рукой сжал руки праправнучки, его губы дрожали, а на глазах заблестели скупые слезинки.
– Спасибо, Эприл, – чуть слышно прошептал он и, достав из кармана древнюю бензиновую зажигалку, чиркнул большим пальцем по запальнику.
Яркий язычок пламени приятно осветил постаревшее лицо Сомова. Было видно, что он сильно сдал, но его глаза по-прежнему горели, как в то лето, когда они с братом смотрели на заветные билеты и верили, что желания могут сбываться. Он поднял зажигалку выше и чуть слышно стал подпевать толпе:
«…Но если есть в кармане пачка сигарет,
Значит, все не так уж плохо на сегодняшний день,
И билет на самолет с серебристым крылом,
что взлетает, оставляя земле лишь тень…»
– Проигрыш, – прошептал старик, и его кумир Цой исполнил соло, а по щеке скатилась слеза. – Цой жив! – он поднял руку с зажигалкой и прокричал
