же не бывают коллективными – Филипп тоже её видел, внутри куколки. Господи, что я с ней буду делать? Чем её кормить, как вообще за ней ухаживать?
6 февраля 2001
Нет. Это не галлюцинации.
Девочка растет невероятно быстро. Вероятно, ее сутки равносильны году, и спустя шесть дней Александра уже не младенец, а подросший ребенок, на вид ей как будто лет пять-шесть. Ее рост 130 мм – чуть меньше ладони.
У нее разноцветные глаза: правый карий, левый – серебристо-серый. Волосы ее, темные у корней, струятся плавным переливом от изумрудного до нежно-голубого.
Сначала девочка ела нектар, но потом стала наблюдать за тем, что ем я. Теперь садится у моей тарелки и ждет, пока я поделюсь с ней своей едой.
Я пытаюсь с ней разговаривать. Алекс не отвечает, но слушает очень внимательно. Я точно схожу с ума!
8 февраля
«Томас, я хочу манго».
Александра заговорила! Невероятно. Попробую научить ее писать и читать.
16 февраля
Дневник, я совсем забыл о тебе.
По нашим меркам Александра уже подросток. Я научил ее писать, читать, арифметика тоже далась ей легко. Недавно она нашла потрепанный журнал кройки и шитья, оставшийся от старых хозяев. Он очень увлек ее. Алекс – фантастический гений ростом со столовую ложку.
Я всё чаще стал замечать в ее глазах печаль. Недавно она попросила рассказать про Люси. После моей истории Александра спросила про смерть. Теперь она молчалива. Наверняка ее мучает тот же вопрос, что и меня… Если одни сутки равны году ее жизни, как скоро девочка умрет?
24 февраля
Александра уже не ребенок. Молодая женщина. Рост остановился на 270 мм. Она часто пересматривает фотографии Люси и подолгу смотрит в окно. О чем она думает?
25 февраля
«Когда я уйду, что случится с тобой?»
По правде говоря, дневник, я ждал этого вопроса и сам задавал его себе неоднократно. Что будет со мной? Не знаю. Возможно, вселенная подарила мне Алекс для того, чтобы я что-то понял.
27 февраля
Сегодня она решила уйти. Алекс прижалась к моему лицу, погладила меня по шершавой, мокрой от слез щеке, и прошептала: «Не печалься».
Вот так. Я снова теряю любимых.
28
Ушла. Я мог бы подумать, что месяц был в бреду, если бы не видел следов ее пребывания в доме.
1 марта
Ненавижу. Зачем ты забираешь всех, кого я люблю? Жена, дочь, теперь вот Алекс… За что ты так со мной?
Ушел в бар. Утоплю горе в стакане. Наверное, больше нет смысла бороться.
***
Его разбудил яркий солнечный лучик, скользнувший по лицу. Голова раскалывалась от выпитого накануне. Он не сразу разлепил свинцовые веки. Возвращаться в реальность ему не хотелось.
Всё же он приподнял голову и встретил теплый взгляд внимательных золотисто-карих глаз.
– Кто вы? – просипел Томас.
– О, мистер Вилсон, вы проснулись! Как здорово! – сказала девушка, ослепительно улыбаясь. – Я Оливия. Мы с вами соседи.
– Хмм… не знал, что у меня есть соседи-европейцы, – хрипло удивился Томас.
– Нас, конечно, не так много, но вы точно не одиноки, – улыбнулась Оливия. – Я видела вас вчера в баре. Вы изрядно накидались, мистер Вилсон.
– Да, наверное. Я не помню.
– Позволите за вами немного поухаживать? Выглядите ужасно.
– Да и чувствую себя так же. Простите мой вид. Не ожидал, что меня так развезет.
– Всё в порядке. «Допускаю, что алкоголь – злейший враг человека, но Библия велит нам возлюбить врага своего, не так ли?»
Томас усмехнулся, опознав цитату:
– Синатра.
Оливия поставила чайник на плиту.
– Знаете…– она облокотилась на стол. – Ваш взгляд, поведение… Мне так это знакомо. В вас много боли. Ваши глаза полны непрожитым горем.
За окном проехал грузовик. Его проводила свора собак, заходясь истерическим лаем.
Немного помолчав, Оливия продолжила:
– Я ведь тоже думала, что обрету покой, если уеду. Беда в том, что мы везде везем с собой себя. Вы понимаете, Томас? – Она заглянула ему в глаза.
Конечно, он прекрасно понимал, о чем говорит Оливия.
– Как звали вашу дочь, Томас?
Горло словно пронзили кинжалом. Глаза жгли злые бессильные слезы. Он задыхался.
– Люси.
Оливия положила свою руку поверх его.
– Расскажите мне о вашей дочери, Томас.
Расскажите мне о Люси.
