присел на корточки, взялся за край крыши и, крепко держась за него, кувырнулся вниз. Его тело, сделав сальто, скрылось из вида. Шэй затаила дыхание, ожидая звука падения.
– Теперь давай ты, – где-то очень близко произнес он.
Продвинувшись чуть дальше, она заглянула под свес. И под ним увидела открытое окно. Мальчишка перевернулся и ловким движением шагнул в башню. Задрав голову, он глянул на нее.
– Ныряй быстро, не задумываясь.
Откуда-то из-за спины донеслись яростные свистки и приближающийся вой волков.
Крепко схватившись за край, она ринулась вниз. Мир перевернулся, когда тяжесть легла на ее усталые плечи, и она начала падать спиной к окну, но потом ее левая нога стукнулась о деревянный косяк, а одна рука соскользнула с крыши. Какое-то мгновение она висела на одной руке, болтая ногами в попытках найти опору, но паренек тут же обхватил ее за талию и притянул к себе. Сильно ударившись спиной и руками об оконную раму, она рухнула на пол.
Шэй хотелось немного полежать и отдышаться, но мальчишка бросился к винтовой лесенке, настолько миниатюрной, что размер ее ступенек был не шире плиток черепицы на крыше. Упираясь руками в стены, он наполовину сполз, наполовину слетел вниз по крутой спирали. Затаив дыхание, она рискованно быстро последовала за ним, голова у нее начала кружиться, а глаза отмечали лишь размытые мелькающие очертания. Лестница казалась бесконечной, но едва она начала спотыкаться от приступа тошноты, парнишка остановился. Упав на колени следом за ним, она осознала, что попала в довольно большое помещение с двумя дверными проемами и каким-то закрытым люком в стене. Огромная женщина, втиснувшись в кресло возле двери, поглаживала что-то на коленях. Паренек приблизился к ней и быстро проговорил что-то ей на ухо. Затем они оба глянули на нее, и Шэй уже собиралась поблагодарить их, когда сверху донесся треск разлетавшихся деревянных щепок. Мальчишка опять пошептался с гигантской женщиной, нежно чмокнул ее в ухо, а затем открыл крышку люка. За ней оказался небольшой подъемник, не больше, чем ящик комода.
– Быстро залезай, – велел он.
– Не смогу, – возразила Шэй, – он слишком мал.
– Для такой пигалицы, как ты? – рассмеявшись, прошамкала толстуха. – У тебя есть выбор. Хочешь рискнуть встретиться с теми, кто наверху?
Треск затих, но сменившая его тишина казалась еще более пугающей. Шэй встала на колено в люк и втянула следом плечо и голову. В шахте пахло каким-то мясным варевом и тошнотворным печным дымом. Клеть заскрипела под ее весом, и вновь руки обхватили ее за талию. Паренек приподнял Шэй, помогая ей забраться внутрь, так что голова в итоге прижалась к внутренней стенке. Она искоса оглянулась на его руки, белевшие в темном мареве комнаты, и вдруг осознала, что женщина поглаживала на коленях длинную серебристую селедку.
– Не шевелись там, а когда спустишься на дно, ничего не трогай.
Клеть, покачиваясь и царапая стены, начала опускаться. Она сидела, сжавшись в жуткой тесноте; пока клеть со скрипом не остановилась, Шэй с трудом выбралась наружу, неловко выпав прямо на пол. Наконец ей удалось слегка отдышаться. Она оказалась в другой комнате, прокопченной дымом и еще более сумрачной, чем верхняя. Клеть кухонного подъемника, качнувшись, исчезла, а в комнате стал слышен тихий гул голосов, не прекратившийся и по ее прибытии. Встав с пола, она увидела возвышавшегося над ней пожилого мужчину, одетого в богатый, но изрядно потрепанный временем наряд. Он наклонился и, взяв ее за подбородок, повернул лицо к свету. Их глаза встретились на мгновение, а затем он убрал руку и улыбнулся:
– Ну, такое блюдо я определенно не заказывал, – рассмеявшись, он ушел в глубину комнаты.
Клеть подъемника вновь спустилась, и из нее ловко выскользнул парнишка. Что-то пробурчав, он привел в порядок костюм и, взяв ее за руку, повел в темноту.
Перегородки делили помещение на отсеки, и каждая клетушка освещалась одной-единственной свечкой. В каждом из них спали или курили мужчины, и в воздухе стоял густой табачный дым. Мальчишка нашел пустую клетушку. Вытащив несколько подушек, он с интересом пригляделся к ней. Шэй не привыкла к столь пристальному вниманию. Она упорно трудилась над тем, чтобы сделать свою наружность совершенно непримечательной посредством одежды, манер, голоса. Она научилась быть незаметной для людских взглядов, скользила по жизни, обходя ее острые края, однако паренек продолжал разглядывать ее.
Она понимала суть его мыслей: «Кто же это?»
Она где-то потеряла шапку, так что пряди волос сбоку торчали пучками вокруг татуировки, да еще виднелись порезы на шее и плечах. Грудь она перетягивала полоской ткани и носила широкие матросские штаны и туфли с пряжками.
Она точно слышала все его вопросы: «Ты парень или девчонка? Что за чертовщина случилась с твоими волосами? Почему на тебе такая убогая одежонка?» – и, хотя ее сердце еще отчаянно колотилось, она постаралась унять дрожь в ногах и придать своему лицу самый суровый вид.
Парень продолжал рассматривать ее, а затем тряхнул головой, как будто хотел избавиться от какого-то наваждения.
– Как грубо с моей стороны, – он протянул руку как взрослый.
– Шэй, – как можно спокойнее произнесла она, понизив голос. Теперь она поступала так почти бессознательно.
– Ну, привет, Шэй, – он взял ее за руки, – а я Люцифер, сам заявившийся на Землю дьявол.
2
Лишь через час после знакомства они рискнули выйти на свет божий. Прищурившись, они глянули в осеннее небо, такое прозрачное и голубое, что, казалось, его может разбить брошенный камень. Стоял базарный день, а чистое небо в рыночные дни означало большой наплыв народа; пришлый люд из окрестных деревень будет целый день шататься по городу, таращась на каждую отрубленную голову, выставленную на Ньюгейтских пиках. Шэй предпочитала пасмурные дни, когда вокруг сновали одни лондонцы, а пришлые толпы разлетались, как стаи птиц.
Вдвоем они бродили под навесами рынка Устчип, держась ближе к выходам на случай, если кто-нибудь из людей Гилмора все еще рыскал поблизости. Парень брел странной шаркающей походкой, замедляя шаги, чтобы держаться рядом с Шэй, с трудом пробивавшейся через толпу. Достаточно высокий, он мог бы положить подбородок на выбритую макушку ее головы, к тому же дополнительные дюймы роста позволяли ему лучше видеть в многолюдной толпе Чипсайд-стрит. Отклонившись в сторону, он выбрал окольный путь и, нырнув под свесы крыш, миновал штабеля бочек и потащил Шэй наискосок на другую сторону улицы, ловко лавируя в суматошном четырехрядном движении телег и повозок.
На уровне же глаз Шэй Лондон выглядел пестрой мешаниной из всякой всячины: острые плечи подмастерьев соседствовали с блеском лежавшей на повозке вишни и
