5 ноября 1987 года. Стому арестовывают в Скоттсдейле, штат Аризона, за то, что ударил по лицу фотографа журнала «Пипл», который следил за ним до самых ворот «Джила Спрингз Ранч», частной спа-клиники, специализирующейся на эксклюзивных программах экспресс-похудения.
11 ноября 1987 года. Стому арестовывают второй раз за неделю. На этот раз он хотел украсть кекс и два шоколадных эклера из булочной в центре Феникса.
25 февраля 1989 года. Стома и неизвестная женщина получают травмы в результате столкновения водного мотоцикла Стомы с круизным лайнером «Норвегия» в порту Майами. Лайнеру хоть бы хны, а вот Джимми Стома, по словам хирургов, не сможет играть на гитаре несколько месяцев.
25 сентября 1991 года. Выходит первый сольный альбом Стомы «Стоматозник», раскритикованный в пух и прах и «Спин», и «Роллинг Стоун». Сразу после релиза альбом занял 22 место в хит-параде «Биллборд»[6]и в течение двух недель слетел на 97 позицию, еще до того как…
– Джек?
Это мой редактор – Эмма Невозможная.
– Что ты сделала с волосами? – интересуюсь я.
– Ничего.
– Да я же вижу.
– Джек, мне нужно знать, о чем ты пишешь, для планерки.
– Короче, – говорю я. Эмма ненавидит, когда я делаю вид, что флиртую. – Твои волосы явно стали короче.
Эмма краснеет, но дальше хмурого взгляда дело не заходит.
– Я подровняла челку. Так что у тебя?
– Пока ничего, – вру я.
Эмма придвигается ближе – хочет подглядеть, что там у меня на экране. Она подозревает, что я гуляю по порносайтам, а за это ведь вполне и уволить можно. Эмма никогда никого не выгоняла, но ради меня с удовольствием сломает целку. Она не первый младший редактор, который хочет на мне попрактиковаться.
Эмма молода и обладает всесокрушающим стремлением подняться по редакционной служебной лестнице. Она мечтает о кабинете с окном, о высокой должности и о преимущественном праве на покупку акций.
Бедняжка! Я пытался подтолкнуть ее к профессии, более для нее подходящей – продавщица обуви, например, – но она и слышать не желает.
Вытянув лебединую шею, Эмма говорит:
– Рабби Левин умер вчера в-Восточном округе.
– А в понедельник умер рабби Кляйн, – напоминаю я. – Не больше одного мертвого религиозного деятеля в неделю, Эмма. Это оговорено в моем контракте.
– Значит, потрудись найти что-нибудь получше, Джек.
– Я именно этим и занимаюсь.
– Кто такой Джеймс Стомарти? – спрашивает она, бросив взгляд на мой монитор. Нефритовые глаза делают Эмму похожей на экзотического сокола.
Я говорю:
– А ты не знаешь? Был такой музыкант.
– Наш, местный?
– У него был дом в Силвер-Бич, – отвечаю я, – и еще один – на Багамах.
– Никогда о нем не слышала, – констатирует Эмма.
– Ты слишком молода.
Эмма смотрит на меня скептически: польстить не удалось.
– Читателей скорее заинтересует рабби Левин.
– Тогда спихни его в Городские Новости, – предлагаю я.
Эмму эта идея, конечно, не впечатлила. Она на ножах с редактором этого раздела.
– Сегодня воскресенье, – напоминаю я, – по выходным в мире ничего не происходит. Пусть «Городские новости» проводят досточтимого раввина в последний путь.
– Этот твой музыкант – сколько ему было?
– Тридцать девять.
– Надо же!
Похоже, она заглотнула наживку.
– А как он умер? – равнодушно спрашивает она.
– Понятия не имею.
– Наверняка от наркотиков, – предполагает она. – Или самоубийство. А ты ведь знаешь правила, Джек.
В газетах не принято писать о самоубийствах – считается, что это может спровоцировать других депрессивных граждан с неустойчивой психикой и они тут же кинутся сводить счеты с жизнью. А в наше время газеты не могут позволить себе терять подписчиков.
Но даже из этого древнего журналистского правила есть свое исключение.
– Он был знаменит, Эмма. Так что к черту правила.
– Да уж, знаменит! Я, например, никогда о нем не слышала.
И снова она заставляет меня оскорблять ее.
– А про Сильвию Плат[7]ты слышала?
– Естественно.
– А знаешь, почему ты про нее слышала, Эмма? Потому что она засунула голову в духовку. И этим прославилась.
– Джек, это не смешно.
– А в остальном она была просто еще одной талантливой, но невразумительной и непризнанной поэтессой, – продолжаю я. – Слава придает блеск смерти, но и смерть придает блеск славе. Факт.
Эмма беззвучно открывает и закрывает рот. Ей безумно хочется послать меня ко всем чертям, но она сдерживается, потому что это будет серьезным нарушением корпоративной этики и подпортит личное дело в остальном безупречной и перспективной сотрудницы. Я ей сочувствую. Честное слово.
– Эмма, дай мне время выяснить кой-какие детали о Стомарти.
– Выясняй, – резко отвечает она. – Но я все равно придержу двенадцать дюймов для рабби Левина.
* * *
Объявление о смерти – это совсем не то что некролог. Объявление о смерти считается рекламой, его сочиняют и оплачивают родственники покойного, а затем похоронное бюро рассылает в газеты – это входит в пакет предоставляемых услуг. Объявления о смерти обычно печатают шрифтом «агат»,[8]но они могут быть сколь угодно пространными и витиеватыми – газеты только рады продать рекламное место. Объявление о смерти Джимми Стомы отличалось краткостью. И отсутствием подробностей.
СТОМАРТИ, Джеймс Брэдли, 39 лет, скончался в четверг на Берри-Айлендс. Джим проживал в Силвер-Бич с 1993 года, был успешным бизнесменом, добрым прихожанином и активным участником местной общественной жизни. Он любил играть в гольф, ходить под парусом и плавать с аквалангом. Он собрал несколько тысяч долларов на восстановление коралловых рифов у Флорида-Киз и Багамских островов. Добрый друг, преданный брат и любимый супруг, он оставил безутешными жену, Синтию Джейн, и сестру, Дженет Стомарти Траш из Беккервилля. Панихида состоится во вторник утром в церкви Св. Стефана, затем последует краткая церемония на борту корабля около маяка Рипли – именно там, согласно воле Джима, будет развеян его прах. Родственники просят скорбящих воздержаться от покупки венков и сделать пожертвования в Фонд Кусто в память о Джиме.
