— вряд ли. — А затем, вздохнув, добавил: — Даже если за тобой будут следить — что взять с отставного винодела? Да, ты общаешься с какими-то людьми — кстати, рекомендую тебе общаться пошире — ну и что? Ты ведь никакой антивенгерской деятельности не ведёшь?
Лайош пожал плечами.
— Не веду. И когда… когда примерно вам понадобятся мои люди?
— Не очень скоро. Лет пять-шесть мы будем отступать — сдавая всё новые и новые редуты и бастионы. Уйдут под чужие знамена не только прибалтийские республики — неблагополучна Украина, да и в Белоруссии хватает мутной водички — в какой известная тебе публика любит рыбку половить… Среднюю Азию мы тоже не удержим — хотя проку от неё… В общем, довольно долго ты будешь видеть, как умирает Россия, как множится измена и плодится предательство… — Максим тяжело вздохнул. — Впрочем, хочу тебя успокоить — моя новая служба к числу внесенных в реестр государственных органов не относится. Официально нас вообще нет. Так что никакой опасности засветки не будет в принципе. К тому же ты будешь завязан только на меня. Наш нынешний шеф подумывает о пенсии, и, вполне возможно, в ближайшее время мне придется занять его кабинет. Поэтому я и приехал к тебе, моему товарищу по оружию — мне надо формировать свои собственные группы, которые будут работать только со мной. Везде, где это только возможно — и в первую очередь здесь, в Восточной Европе, которую мы оставляем.
Лайош неопределенно хмыкнул.
— Оставляете — хотя очень многие восточноевропейцы вас об этом совсем не просили… Венгрия вскоре уйдёт на Запад. И мои люди должны будут работать против своей страны?
Максим отрицательно покачал головой.
— Нет. Этого я ни от тебя, ни от твоих людей никогда не потребую.
— Уже легче. Каковы тогда будут их задачи?
— Помочь нам — когда в этом наступит нужда.
— Помочь… чем?
— Делом. Они должны будут готовы, в случае необходимости, сделать для России всё, что будет в их силах. И я тебе обещаю, что я ничего не попрошу у них сделать против Венгрии. Нам нужны именно такие люди!
— Хорошо, я понял… Относительно денег?
Максим скупо улыбнулся.
— Мы не идеалисты. Людям надо иметь, кроме всего прочего, материальный стимул — мы его им гарантируем. У нас есть для этого финансовые источники… В общем, ты сам определишься, кому и сколько нужно будет выплачивать — чтобы они о нас не забывали, и, самое главное, чтобы были готовы в нужный момент встать в строй.
Лайош кивнул.
— Понял. Человек пять-шесть у меня есть на примете, думаю, ещё несколько подберу. Связь?
— Решим. Думаю, где-то через год-полтора найдём безопасные варианты. У меня люди над этим вопросом в Москве работают… Да, каждый твой человек будет завязан на моего офицера — без ненужной в данном деле централизации. Ты не против?
Лайош кивнул.
— Это разумно. Экстренная связь? Если мне нужно будет тебе что-то срочно сообщить?
Максим отрицательно покачал головой.
— Крайне нежелательно. Ты ж понимаешь, ты будешь на заметке совсем не у своих бывших коллег. Когда сюда, в Будапешт, придут те, что играют за чёрных — уж они-то постараются отследить все твои связи с заграницей… Хотя, впрочем, есть один вариант.
— Какой?
— Если ты на самом деле решишь, что некая проблема настоятельно требует моего вмешательства — моего и моих людей там, в Москве — то отправь в Вену по почте открытку. Текст не имеет значения, главное — напиши там свой обратный адрес и имя. Я пойму, что произошло нечто экстраординарное. И я пришлю к тебе человека, который возьмётся за это дело.
— Адрес в Вене?
Вместо ответа Максим, порывшись в своём бумажнике, протянул своему собеседнику визитную карточку.
— Это фирма, которой мы владеем — разумеется, через оффшорную компанию на Каймановых островах. Она реально занимается сдачей в аренду выставочных площадей — мы для этого купили небольшую галерею недалеко от Ринга. Весьма, я тебе скажу, прибыльная компания! — и Максим скупо улыбнулся.
— Хорошо. Думаю, этот адрес мне не понадобиться, но, как у вас говорят, запас беды не делает.
— Не чинит.
— Да, не чинит. Я неплохо говорю по-русски, только с идиомами иногда…
— Значит, договорились. Я оставлю тебе немного денег на оперативные расходы?
— Оставь, лишними не будут. — Взяв из рук Максима увесистый пакет, Лайош молча переложил его себе во внутренний карман пиджака, а затем спросил: — Как и когда ты выйдешь на связь?
— Через полгода. Сюда приедет мой человек, и одиннадцатого, двенадцатого и тринадцатого апреля он будет ждать тебя на террасе ресторана «Гундель» с полудня до часу. Он будет читать Гашека, «Бравого солдата Швейка». По-польски. Запомнил?
— Да, запомнил. К апрелю, я думаю, я уже буду в отставке. Что ещё делать отставнику, как не шататься по ресторанам?
— Кстати, раз уж зашла речь о ресторанах — не зайти ли нам в «Гундель»?
Лайош отрицательно покачал головой.
— Не стоит. Скверно готовят и плохое обслуживание. Пошли в метро, я свожу тебя в Буду, там, недалеко от Москва тер, есть чудесный ресторанчик, где подают отличную сегедскую уху.
— Халасле — не уха. Это рыбный суп.
Лайош едва заметно улыбнулся.
— Знаю, знаю… Настоящая уха может быть только в России… Ладно, вот и вход в метро. Давай осторожно, здесь скользкие ступеньки.
Два немолодых человека спустились на станцию метро «Сечени Фюрдо» и сели в смешной желтенький вагончик такого же, почти игрушечного, поезда «первой на европейском континенте» линии метро. Добравшись до будайской стороны, они с удовольствием пообедали на открытой террасе небольшого, но весьма уютного ресторанчика, отдав должное и халасле по-сегедски, и огненно-острому пёркёльту, и бутылочке пусть и немного по-крестьянски простого и непритязательного, но в то же время кружащего голову, лёгкого, терпкого, живого и насыщенно-яркого кёкфранкоша из Виллани.
Была уже середина октября, туристический сезон закончился — но погода в Будапеште была всё ещё по-летнему мягкой и тёплой. Впереди была зима, с её стылым колющим ветром с Дуная, пронизывающим до костей, впереди были холодные угрюмые рассветы декабря, серые блеклые дни в первые дни после Нового года — но всё это будет ещё не скоро. Пока же Будапешт купался в мягкой, едва заметной, дымке тёплой осени…
— Ну что ж, Лаци, спасибо за обед.
— Не за что. Тем более — пёркёльт был несколько жирноват.
Максим улыбнулся.
— Конечно, твоя жена приготовила бы лучше…
— Я и сам бы приготовил лучше. Помнишь, как я готовил гуляш в общаге?
— Помню. И всегда ругался, что в наших магазинах не купить паприки…
Они помолчали. Затем
