— Спасибо, — вежливо поблагодарила я по-китайски и кивнула на трупы тварей. — Сама бы не справилась. Поможешь вернуться к моим родителям?
Китаец слегка напрягся, будто силился понять сказанное, и я мысленно оскорбилась. Дэйю всегда хвалила моё произношение! Хотя, может, в этой провинции оно и непонятно.
— Родители? — китаец чуть нахмурился. — Где они?
Точно дело в диалекте — его акцент мне тоже не очень понятен.
— Там, — я махнула на холм. — Возле озера. Мы приехали сюда на кэмпинг, но я пошла гулять, оступилась и упала. Вон оттуда, — снова махнула на холм.
Китаец посмотрел в направлении моего жеста и снова перевёл взгляд на меня.
— Как твоё имя?
— Мулан, — не задумываясь, выдала я — что ему за дело до моего имени?
Китайца ничуть не смутила отсылка к национальной героине.
— Я — Фа Хи, — представился он. — Озера здесь нет и, уверен, твоих родителей тоже.
— То есть как это нет? — растерялась я.
— Оставаться здесь опасно, — проигнорировал он мою реплику. — Пойдём со мной.
— Куда?..
— В монастырь. Там — безопасно.
— Никуда я с тобой не пойду! — в вопле проскользнули нотки истерики, и я кашлянула, пытаясь вернуть голосу твёрдость. — Мой папа — известный адвокат, меня будут искать. Похищение — очень серьёзное преступление. Тем более похищение гражданки иностранной державы!
По скуластому лицу пробежало недоумение.
— Я не всё понял, — после секундного колебания признался он. — Что ты не отсюда — очевидно. Похищать тебя мне незачем. Если останешься здесь, умрёшь.
— Я останусь! — решительно отступила к холму. — Не хочешь помогать — не надо. Сама найду дорогу!
Уже повернувшись к «спасителю» спиной, слышала, как он вздохнул.
— В этой реальности нет озера, о котором ты говоришь. А вернуться в ту, из которой пришла, просто поднявшись на холм, ты не сможешь.
Уже начав карабкаться по склону, я оступилась и кубарем скатилась обратно.
— Если хочешь, можем вернуться сюда завтра — убедишься, что озера нет, — он протянул мне руку. — Но сейчас лучше уйти. Твоё появление могло привлечь и других посланцев Тёмных Богов.
— Каких богов? — оставив без внимания его руку, я поднялась самостоятельно. — И что значит, я не смогу вернуться в реальность, из которой пришла? А где я сейчас?..
— Всё объясню, — заверил китаец. — Когда будем в безопасности.
И, не оглядываясь, двинулся в полумрак, будто уже не сомневался, что я последую за ним. Я поколебалась секунду, другую… и ходко потрусила следом. Забираться в темноте на холм рискованно — вдруг что-нибудь вывихну? Да и звери могут появиться снова.
— Откуда знаешь, что я из другой реальности? — догнав моего спасителя, я попыталась заглянуть ему в лицо. — Из-за одежды?
— Не только.
— А как называется ваша реальность?
— А как называется твоя?
— Никак, — растерялась я.
— Почему тогда считаешь, что название должно быть у этой?
Ещё один острослов! Моя растерянность тут же уступила место духу соперничества, выработанному в многочисленных словесных состязаниях с отцом.
— Мы считаем, что наша реальность — единственная в своём роде, поэтому никак её не называем. А если здесь верят, что реальностей много, нужно как-то называть свою, чтобы отличать её от других.
— Листьев на дереве тоже много, но ты же не называешь их по именам.
— Потому что ни один из них не считаю своим. Будь это иначе — точно бы как-то назвала!
Взгляд китайца впервые задержался на мне с подобием интереса.
— Острый ум проявляется не только в умении вести спор, но и в умении промолчать, когда спор — бессмыслен.
— Спор не бывает бессмысленным, — возразила я. — В нём рождается истина.
По губам китайца проскользнула улыбка, он приподнял брови, как бы давая понять, что сейчас как раз тот случай. Но я только приосанилась и проронила:
— Переспорила! — но тут больно споткнулась о камень и, не удержавшись, выпалила по-русски:
— Чтоб тебе, зараза!
Китаец замедлил шаг.
— Что это за язык?
— Русский, — я раздосадованно дёрнула ногой и двинулась дальше.
— А как называют твой народ?
— Русские, — недоумённо покосилась я на него. — В вашей реальности таких нет?
— Нет, — задумчиво протянул китаец.
— А европейцы есть?
Он недоумённо вскинул брови.
— Ну, такие, как я, только… не русские, — так и вертелось сказать «белые», но, воспитанная в традициях культурной толерантности, я не решилась произнести неполиткорректный термин вслух.
— Латиняне? — вывел меня из затруднения китаец. — Да, они довольно многочисленны, но слабы.
— И кто тогда самый сильный?
— Халху.
Я пожала плечами, показывая, что понятия не имею, кто это.
— Халху — кочевые племена, подчиняющиеся кагану — хану ханов.
— А, имеешь в виду монголов? — наконец хотя бы что-то знакомое. — Чингисхан, Батый и… прочие? У вас они правят до сих пор? Вот отсталая реальность!
— Эти имена мне незнакомы, — китаец пропустил мимо ушей моё последнее замечание. — «Моголами» мы называли народ, именовавший себя «славяне». Ты — одна из них, верно?
— Да, а почему говоришь о них в прошлом?
— Потому что их больше нет.
— То есть как нет? — опешила я. — Куда они делись?
— Уничтожены.
— Кем?
— Тёмным народом.
Теперь я замедлила шаг.
— «Тёмный» потому что поклоняется тёмным богам? Или потому что дикий?
— И то, и другое. Осторожно, не оступись.
Дорога пошла в гору, по обеим сторонам — лесные заросли. Странное место для монастыря, но сейчас меня занимало не это.
— А как ты понял, что я — славянка? Говоришь по-русски?
— Нет, но звучание языка мне знакомо. Они принесли себя в жертву, а язык сохраняют от забвения, как дань уважения и благодарности.
— Да, это на нас похоже… — пробурчала я.
— В монастыре никто не причинит тебе вреда, но во внешнем мире, если не хочешь быть проданной с торгов, как редкая диковинная зверушка, молчи о том, кто ты, — невозмутимо напутствовал меня мой спаситель. — Мы почти на месте.
Совершенно сбитая с толку, я подняла глаза. Узкие каменные ступени вели к распахнутым воротам, за которыми раскинулось строение, больше похожее на Запретный город, чем на монастырь. В многочисленных окнах мелькали огоньки.
