ничто не поможет ей лучше солнца. Помимо лечения, снадобий и подпитки резерва. Тай настояла на этом. С запинкой призналась, что так выкарабкалась она сама, после Лиметты. Солнце и их мир помогли ей. Пока холодно. Ниль слаба. Держать её долго на открытом воздухе нельзя. Значит, пока не потеплеет, только так.
Её супруг откровенно позеленел. Он вообще тяжело переносил любой страх за Альтею. А после смерти королевы Дормера особенно.
Советники княгини, в кои то веки, не подтрунивали над бледным видом Чёрного Палача. Они тоже хорошо помнили то время, когда Альтея болталась на грани жизни и смерти. Свой собственный, выматывающий душу страх. И мерзкое чувство бессилия.
Они потеряли бы не только правительницу, а и горячо любимую дочь. Девочку, которую вырастили. И любили не меньше, чем собственных детей. А у некоторых этих детей и вовсе не было. Только она и её сёстры.
Тогда они и предложили Альтее выкрасть для неё дормерца в первый раз. Шуткой для начала! Она отказалась тогда и потом. А они не шутили… И радовались, когда их девочка перестала маяться дурью и приняла, наконец, волю богов о себе.
Её терзания, на этот счёт, были для них не особо и понятны. Или, может быть, они забыли уже, как сами переживали подобное?.. У большинства из них любимые и пары, были изначально противниками, а то и вовсе врагами. И нет ничего удивительного в том. Где ещё они могли бы встретить кого-то подобного себе, как не поле битвы или посреди захватывающей шпионской игры?..
Вопрос решили план наметили, и Ниль принялись лечить с фанатизмом, присущим сидхе. Парни из гвардии носили её туда-сюда по часам. Гарда, так же, по часам, вливала в неё разного рода зелья. И до хрипоты спорила с Лейном, который настаивал на каком-то революционном лечении. Лекаря Адельмара к Нел не подпускали. Во избежание, так сказать. Этот гений плевать хотел на запреты! Залечит Ниль и что тогда?..
Лейн смертельно обижался. Недоверие! Что ещё он мог увидеть от эльфов!.. Почему тогда они сами идут к нему со всякого рода сложными и интимными вопросами?.. В этом месте речи, Лейна кто-нибудь обязательно затыкал. Утешал. Увещевал. Чтобы болтал поменьше…
Ему разрешили консультировать Гарду… И он помог. Очень помог. Был бесконечно нежен с Нел. Скромен и терпелив… Он был первым, кому она улыбнулась настоящей, не вымученной улыбкой. Лекарь погладил её тогда по голове, как маленькую:
— Такие раны, дорогая, быстро не заживают. Особенно у нас, тех кто способен чувствовать чужую боль. Мы и менталисты — самые хрупкие из магов. Быстрее ломаемся и труднее переносим душевные терзания.
Как он понял?.. Как бы ни было, но он показал себя таким чутким и преданным другом, что даже Гарда сменила гнев на милость и позволила ему дежурить около Нелли без присмотра.
Да. Рядом с ней, даже ночью, по первости, постоянно сидел кто-то и подпитывал её. Чаще всего Гарда и Лейн, как целители. Но и другие тоже. Они любили Ниль, их силы пусть и не исцеляли её, в полном смысле этого слова, но поддерживали и охраняли.
Даже Мэй пыталась помогать маме. Ей запрещали, конечно. И она смирилась. Вместо этого, обнимала её, забегая на террасу. Спала рядом по ночам. В этом ей не мешали. Девочка испугалась. Пусть будет поблизости от матери, пока не успокоится.
Однажды Мэй, уже засыпая, прижалась к Нел и прошептала тихонько:
— Прости…
— Кого? — сонно спросила Нелли.
— Того, кто обидел тебя.
— С чего ты взяла?..
Мэй открыла глаза. Мудрым был её взгляд:
— Только разбитое сердце может быть причиной… Ты не хочешь жить… Нет! Конечно, ты хочешь! Ради меня и семьи… Но, ради себя, нет…
— Мэй!..
Девочка обняла мать за шею и тихонько зашептала:
— Никто не говорил мне. Я сама догадалась. И… Если тебе совсем невмоготу… Я отпущу тебя… Не волнуйся обо мне…
Вот тут Нел испугалась. Даже не того, что дочь начиталась древних летописей и талмудов по менталистике с их своеобразным подходом к жизни и смерти, а и просто тому, что подобные мысли приходят в голову её ребёнку.
На следующий же день она попросила Гарду, чтобы её оставили в покое. Если нужно, пусть кто-нибудь будет неподалёку и отслеживает её состояние. Но не бросается к ней без особой нужды. Посмотрела на Гарду остановившимся взглядом:
— Я собираюсь плакать, Гарда. Много и безутешно. Наверное, выть. Может быть, кричать… Мне будет мешать, если вы будете рядом. И станете сочувственно смотреть.
Гарда склонила голову:
— Я буду неподалёку, дитя моё. Сколько нужно. Плачь. Я подойду, только если ты будешь совсем плоха. Ты же не станешь стесняться меня?
Глаза Нел уже наливались слезами:
— Ты знаешь, что я считаю тебя матерью, Гарда! Ты никогда не в тягость.
Гарда встала, поцеловала Нел в лоб. Вздохнула:
— Ты слишком терпеливая, доченька. Оттого всё это… Нужно выплёскивать горе…
И Нел выплеснула его. Плакала столько, сколько, наверное, никогда в жизни. Она должна вернуться к Мэй! Должна жить! Если для этого нужно простить, она постарается!..
В тот день, на залитой золотым весенним солнцем террасе, ей открылась великая истина. Как бы ты ни хотел, сразу и по-настоящему простить действительно страшные или тяжёлые вещи нельзя. И не беда! Потому, что для начала достаточно самого желания простить. Это желание словно вскрывает гнойник на воспалённой ране…
Каждый целитель знает, что после такой процедуры выздоровление не наступает сразу. Требуется лечение, перевязки. Но облегчение больной получает сразу…
Так и с Нел. Ещё долго будет она вспоминать обиды, нанесённые ей. И каждый раз станет прощать их. Раз за разом. И чувствовать облегчение… А однажды рана очистится полностью. И заживёт…
На следующий же день близкие заметили, что Ниль пошла на поправку. Она была такой же бледной и бессильной. Но они же маги и слышали… Резерв её начал оживать. Наполняться. Даже без подпитки. Сам мир наполнял его, как землю весной талыми водами…
Мэй, той же ночью, снова засыпая в материнских объятиях, прошептала счастливо:
