подослали наши конкуренты?
Если бы я мог нарушить законы природы, сжавшись до размеров бабушкиного напёрстка, непременно сделал это. Но, увы, всё, что оставалось ― смотреть на Джо умоляющим взглядом раненого зверька, как когда-то в старшей школе на свою подружку Мири ― тогда этот номер сработал «на ура», и девчонка, плюнув, не стала выбивать из меня пыль. Но этот бугай, похоже, не знал жалости…
Как же я ошибался. Джо широко улыбнулся, и тут я заметил, насколько они похожи, только глаза старшего брата были цвета шоколада с капелькой золотистого мёда. Этот почти греческий бог протянул ладонь:
— Так вы редактор «Вечёрки» ― месье Бувье? Рад нашей встрече, всегда с удовольствием читаю эту забавную колонку. У Вас по-настоящему изобретательный ум, Жорж. Ох, простите, что не представился: я ― Джо Баркли, физик и астроном, по приглашению друга приехал поработать в местной обсерватории.
Я чуть не расплакался, ватными пальцами пожимая крепкую ладонь здоровяка и промямлив от счастья, считая, что удачно выкрутился:
— Очень рад знакомству, месье Джо, ― и неожиданно для себя спросил, хотя, клянусь Богом, не собирался этого делать, ― простите, неужели Ваш брат умеет читать мысли?
Многострадальное сердце журналиста упало в пятки и отчаянно там зарыдало, оплакивая печальную судьбу своего невезучего обладателя, потому что прекрасные брови старшего братца недовольно поползли к переносице. Меня спас знакомый звонкий смех:
— Успокойся, Джо! Каюсь, мои проделки… Управлять этим типом оказалось гораздо легче, чем я думал. И почему у людей такой открытый разум, совсем никакой защиты?
«Греческий бог», улыбнувшись, хмыкнул:
— Простите несносного мальчишку, месье Жорж ― все подростки просто невыносимы, а этот ― особенно…
Лихорадочно порывшись в кармане шорт, я нашёл мятый носовой платок и, промокнув мокрое как после дождя лицо, смущённо поддакнул:
— Конечно, конечно! Мой племянник Мик1 ― то ещё наказание, но при этом славный мальчишка… ― а тем временем настороженный взгляд не отрывался от подозрительно смеявшихся глаз Генри. Как чувствовал, что паршивец придумает ещё что-нибудь, и не ошибся…
— Слушай, Джо, раз уж этот месье Бувье так интересуется потусторонними штуками, давай возьмём его в отель, пусть посмотрит на настоящих, а не придуманных призраков. Это будет забавно, уверен, ему хватит впечатлений на несколько лет вперёд… Ну, пожалуйста! ― заканючил хитрец, ― а за это я обещаю сегодня же вернуться домой…
Старший брат явно растерялся и почему-то посмотрел на меня с испугом:
— С ума сошёл? Тебе напомнить ― это категорически запрещено, а уж что на подобную выходку скажет отец ― и подумать страшно. Да даже если бы я согласился на эту авантюру, кто поручится, что такое зрелище не приведёт к фатальным последствиям для бедного месье Жоржа? Не валяй дурака, Генри… Сам же говорил ― у тебя назначена встреча, а теперь собираешься тащиться в проклятый дом, прихватив с собой человека?
Глаза младшего брата вдруг стали холоднее кубика льда, уже почти растаявшего в кофейной луже у моих ног, а голос прозвучал так странно, словно он приказывал, а не просил:
— Встречу можно и отложить, вот так, ― планшет в его руке медленно растворился в горячем июльском воздухе, ― ты ведь тоже хочешь пойти, да, Джо? А уж как об этом мечтает журналист ― не выразить словами…
Невидимая гигантская рука внезапно легла на затылок, и от пронзительного взгляда Генри губы забормотали с такой скоростью, словно спешили обогнать промелькнувшее мимо такси:
— Я просто в восторге от этой идеи, пожалуйста, возьмите меня с собой! ― разумеется, на самом деле и в мыслях ничего такого не было. Напротив, хотелось, завизжав от ужаса, умолять ненормального мальчишку поскорее обо всём забыть, оставив в покое «случайную жертву». Но покорные чужой воле губы продолжали твердить:
— Месье Джо, как Вашему брату удаётся вытворять такое? Он, наверное…
Старший закашлялся, гневно сверкая глазами на смеющегося проказника:
— Видите ли, Жорж, можно мне называть Вас так по-дружески? Вот и славно… Генри ― собирается стать фокусником и потому постоянно практикуется. Всё, что Вы видели, всего лишь ловкость рук ― не больше, обыкновенный обман зрения.
Это заявление брата развеселило младшенького ещё больше. Он взмахнул руками, и свежий ветерок окутал меня, мгновенно остудив готовое расплавиться от жары тело:
— Фокусник ― это круто! Верно, Жорж? Как Вам такое ― «упражнение» называется «зефир», и от него невозможно простудиться, не то что от кондиционера.
Я и правда впервые за весь день вздохнул с облегчением, но ожидание очередного подвоха не позволяло мне как следует насладиться моментом. Внезапно невидимое давление на голову исчезло, и, наконец, удалось пробормотать уже без чужой подсказки:
— Действительно, круто, даже слишком… Умоляю, Генри, не надо больше фокусов, а то, боюсь, сердце не выдержит.
Он разочарованно фыркнул, снова уставившись в появившийся из воздуха планшет, а Джо смущённо сказал:
— Простите его выходки, Жорж… Мы уже уходим.
Я не успел облегчённо выдохнуть, как старший из братьев Баркли вдруг помрачнел, а пальцы младшего, легко пройдя сквозь планшет, нервно застучали по столу. Его губы раздражённо дёрнулись:
— Поздно, они уже здесь…
Вокруг потемнело, словно беспощадное солнце внезапно закрыло большой китайской ширмой. Надо ли говорить, что в небе по-прежнему не было ни облачка, зато прямо перед столиком моих новых знакомых появились две очаровательные феи ― девушки, чей возраст невозможно было определить из-за обилия яркой косметики на хорошеньких лицах. Короткие топы открывали любопытному взору много интересного, а мини шорты на стройных бёдрах так и притягивали к себе мужские взгляды.
Я, во всяком случае, засмотрелся, пока одна из девиц с длинными рыжими, собранными в конский хвост дредами не остановила на мне взгляд, от которого волосы встали дыбом по всему телу, даже в носу. И хоть глаза размалёванной «красотки» были спрятаны за стёклами больших модных очков, весь мой энтузиазм разом пропал. Захотелось немедленно спрятаться под маленьким пластиковым столом уличного кафе, лишь бы не чувствовать грубое шевеление когтистых пальцев в несчастной голове.
Только теперь я оценил, насколько бережными были недавние прикосновения Генри. Далеко не мелодичный, скорее, похожий на скрежет несмазанных петель смех подстегнул нараставшую в душе панику, и я открыл рот, чтобы крикнуть:
— Джо, Генри, спасите меня от этой гарпии! ― но вместо слов изо рта послышалось громкое лошадиное ржание, а пальцы потяжелели, мгновенно слипшись между собой, словно угодили в твердеющий прямо на глазах клей. Дёрнувшись, перевёл взгляд на руки и ахнул, вернее, произнёс что-то вроде:
— И-и-и-го! ― потому что… кисти очень быстро трансформировались, превращаясь в самые настоящие копыта…
К отвратительному смеху присоединилось что-то среднее
