берлоги.
Но многие ли из наших туристов, ужаснувшихся при виде этого нравственного безобразия, поспешивших покинуть Галату и подняться наверх, в Перу, где хоть воздух почище, узнают что здесь же, среди всей этой нравственной грязи и Боко-бок со всяческим грабежом, уживается и христианство, ушедшее сюда из Стамбула? Против кафе-шантана, в котором гул дикой оргии не смолкает всю ночь, стоят рядами церкви и подворья монастырей. Так некогда в Риме, при Цезарях, христианство, явившееся туда вместе с грязным потоком Востока, нашло себе приют на берегу торговой гавани, на той стороне Тибра, и уживалось там среди матросов и сирийских промышленников, жрецов запрещённых и тайных культов, и на месте грязного притона – большой солдатской харчевни – явилась впоследствии церковь св. Марии в Транстевере. Но не в пользу современной Галаты будет это сравнение. Преимущество жизни в этом случае будет опять-таки за Востоком, ибо на Западе в его главной религиозной столице, народная жизнь давно умерла и стала только романтическим преданием.
То же предание оживает для нас, когда мы отправляемся в Стамбул с заранее предположенной целью – посетить в нём древнюю Византию. Пройдём мост, минём шумный подъём к базару, заступивший в этой части Стамбула прежние сарацинские, генуэзские и особенно еврейские кварталы. Вот, например, константинопольский еврейский квартал.
Pис. 2. План древнего Константинополя
Здесь и в древности, как и теперь, гнездилась бродячая масса, не оставляющая по себе имени в истории. Улица постепенно подымается и более, и более затихает; мы огибаем слева колоссальную стену Сераля, которая закрыла с севера его сады, тянущиеся по северному склону Акрополя древней Византии. Войдём во двор первой мечети, показавшейся на правой стороне улицы. Нам придётся, правда, входить через какой-то пролом в ограде, пройти, затем, среди разных руин. Подойдя к мечети мы убедимся, что и она сама – руина, и только издали, среди высоких, покрывших её деревьев, казалась очень красивой и живописной. Всё это в порядке вещей в Константинополе, и надо к этому приучить себя сразу. Далее мы не добьёмся толку и от расспросов какого-то муллы, которого нам доставят услужливые мальчишки: он будет называть её совсем иначе, чем она названа на лучшем плане Штольпе. Но походите вокруг мечети, и вы убедитесь, что эта мечеть стоит на месте древней церкви, что от этой последней сохранилась красивая паперть, выложенная мрамором, что приделанные[1] здесь же сбоку колонны, взяты от неё же, и даже найдёте среди руин древнюю купель. Заметим, что минарет этой мечети стоит отдельно от неё – признак церкви, превращённой в мечеть, и что 6и один ещё исследователь христианских памятников Стамбула о ней, однако же, не упоминает. Немного выше – и мы встречаем справа развалины цистерны; ещё несколько шагов – и мы стоим перед холмом, на котором высится Св. София. Новгородский архиепископ Антоний, ходивший в Царьград в 1200 году, с неё и начинает свою «Книгу паломника»: «Прийдохом в Царьград, прежде поклонихомся Святой Софии». Диакон Игнатий, прибывший в град Константина в 1390 году 29 июня: «В утре того же месяца, в 30-й день», ходил на поклонение ей же. Чтоб не ходить ещё за примерами скажем, что и теперь также поступает всякий образованный турист.
Pиc. 3. Cв. София
Св. София стоит на протяжении кряжа холмов древнего византийского Акрополя, в том месте, где он, ставши ниже, расширяется и образует перевал к расходящимся отсюда двум кряжам – одному, идущему по берегу Мраморного моря, и другому, который подымается всё выше, по мере приближения ко внутренности города. Благодаря этому природному ландшафту, издревле был здесь и до сих пор находится узел трёх путей, связывающих город со Св. Софией: один шёл по Ипподрому и, повернув влево, над берегом Мраморного города, достигал Семибашенного замка (в древности via triиmphalis); другой, рядом портиков, лежал к колонне Константина и далее к церкви Апостолов, внутрь города; третий – по которому мы пришли – сейчас перерезан базаром, а прежде огибал город со стороны Золотого Рога. В узле этих расходящихся путей обширная площадь, занятая теперь Св. Софиею, зданием бывшего турецкого парламента и первыми дворами Сераля, всегда была и осталась правительственным центром города. Св. София, построенная Константином, была и осталась соборной церковью Царьграда и главной мечетью Стамбула. С ней тесно связано начало религиозной жизни Константинополя. На площади, до сих пор отделяющей двор Св. Софии от Ипподрома, разгоралась трагическая история св. Иоанна Златоустого, завершившаяся пожаром церкви. Построенная Юстинианом церковь много раз менялась, перестраивалась и возобновлялась; громадные контрфорсы[2] понадобились, чтобы поддержать купол, и мало помалу тяжелые, массивные стены, башни и пилястры облегли кругом всю внешность; исчезли, напротив, многочисленные пределы, хоры и служебные здания. Но в силу гениальности произведения, церковь сохранила целостный первоначальный характер. Запущенное состояние, в котором она теперь находится, способствует, правда, разрушению отдельных частей, и надо ожидать, что скоро обозначится опасность и необходимость новой реставрации (первая была лишь в 1847 году), но эта запущенность ещё более усиливает впечатление могучей древности.
В Св. Софию христиане входили длинным и грязным коридором, по которому прежде впускали солдат; дойдя до дверей нартекса и сменив сапоги на бабуши, всякий остановится невольно на пороге громадного нартекса, своды которого покрыты мозаичными орнаментами, а стены облицованы драгоценными мраморами. Ненастоящий восторг охватит посетителя, когда он войдёт внутрь храма. Эта колоссальная ширь, эти глубокие, уходящие вдаль перспективы, отовсюду ясные и всюду вас окружающие, богатство света и теней, и при этом ровный, отовсюду льющийся свет, наконец действующие на зрителя тёплые тона верхнего храма на голубоватом фоне света, и наоборот, серо-голубые тона мраморов по низу на тёплом фоне мозаичных орнаментов, покрывающих своды нижнего хора, – вот что действует на вас прежде всего. Но затем, когда вы постепенно уверитесь своими глазами, что где бы вы не стали, вы всегда охватываете как бы половину храма и целую треть купола, и когда вы повторите сами себе, что все эти чудеса перспективы и воздушной постройки – столько же результат математического расчёта, сколько художественного воображения, то ваше восхищение переходит в глубокое внутреннее удовлетворение, которое испытываешь только перед совершенным художественным произведением. Было бы напрасно даже сравнивать Св. Софию с другими знаменитыми храмами: иные из них, быть может, и более нравятся, как, например, Св. Пётр[3] – своею щеголеватостью, кёльнский или другой готический собор – грандиозностью, напряжённой высотой узких нефов; но ни один из
