делаешь? – говорю тихо, чтобы никто не услышал. – Нам еще возвращаться.
– Всего лишь один глоток, – Антон улыбается. – В крайнем случае, у меня есть ты, -
и горячий поцелуй обжигает мою шею.
– Сегодня я тебе не помощник. Мы с Алкой выпили уже по два бокала, – объявляю я ему.
– Все хорошо, – запах дорогого виски щекочет ноздри. – Не волнуйся.
Он наклоняется к клумбе, срывает несколько ярко-оранжевых цветов и протягивает мне букетик:
– Это тебе.
– Антон! Я не шучу!
– Все, иди, – муж мягко, но настойчиво, подталкивает меня в сторону столика, где сидит Алка, увлеченно болтающая с Анастасией Андреевной, чопорной дамой средних лет и супругой одного из приглашенных на этот вечер гостей Левандовских.
– Милые цветочки, – констатирует женщина, глядя, как я наливаю в бокал минералку и ставлю туда рыжий букетик.
Не нравится мне подобный тон. И подобные женщины тоже не нравятся. Слишком все в них сложно. Но только на первый взгляд. На самом деле, под всем этим «лоском», под глянцевой оберткой скрывается одна сплошная фальшь. «Черт с ней», – думаю я. В конце концов, не так и часто нам предстоит видеться с этой расфуфыренной фифой, изображающей английские манеры.
– Кстати, – продолжила Анастасия, будто услышав мои мысли, – по-английски Календула звучит «marigold», и считается названной в честь Девы Марии. В Англии эти цветочки часто встречаются в свадебных букетах, и символизируют постоянство и долгую любовь.
– Как интересно…. – Алка явно решила польстить своей новой знакомой.
– А мы называем их Ноготки, – съязвила я, тут же укорив себя за несдержанность. Но несколько бокалов шампанского размягчили моих собеседниц, они уже потеряли интерес к цветам и принялись увлеченно обсуждать свадебную церемонию английской королевской семьи, состоявшуюся накануне в Виндзорском Замке.
Вечер окончился и все стали разъезжаться.
– Вы на своей? – задает Алка вполне трезвый вопрос чуть заплетающимся языком.
– Угу, – качаю головой в знак согласия.
– Может, все-таки такси?
– Нет, Антон в порядке, – глядя на мужа, успокаиваю подругу.
– Смотрите, мне, – она грозит пальцем, и идет провожать остальных гостей.
На плечо упала мокрая, теплая капля.
– Кажется, хочет пойти дождь, – я пристегнула ремень безопасности. – Может, действительно, вызовем такси?
Антон наклоняется, целует меня в щеку.
– Все нормально, Белка. Скоро будем дома.
Дождь разошелся. Мокрый асфальт блестел в свете ночных фар, отражал свет редких фонарей и «бегущих» неоновых реклам. Антон включил музыку – любимый рок. Я видела, он кайфовал. Этот вечер, явно принес ему удовольствие. Теперь он решил продолжить его за рулем.
– Милый, потише, – прошу я, но он не понимает о чем, и убавляет музыку, а не скорость.
Она появилась внезапно, будто ночной призрак, из ниоткуда. Резкий удар и визг тормозов. Полная прострация. Мы выходим из машины и бежим туда, где на асфальте виднеется тело.
Дождь льет, как из ведра, но я не чувствую его. В голове бьется лишь одна мысль «только бы не человек». Но Бог не слышит меня. В этот день он не забрал жизнь лисы или собаки. Я вижу женское тело. Оно лежит лицом вниз, с неестественно вывернутой рукой. Рядом валяется сумочка и почему-то одна туфелька. Ноги женщины босы. «Где же вторая туфля?» – в этот момент, почему-то именно этот вопрос не дает мне покоя.
В ужасе я смотрю на Антона, склонившегося над распростертым телом. Его пальцы пытаются нащупать пульс на женской шее.
– Она мертва, – приглушенно говорит он.
И я зажимаю рот ладонью, пытаясь не выпустить из себя истошный крик.
Антон падает на колени:
– Это конец! – рыдает он. – Конец!
Я бросаюсь к нему.
– Антон! – мне кажется, что он сходит с ума. Его руки сжимают виски, лицо искажено. По щекам стекают крупные прозрачные капли. Слезы или дождь? Это слезы или дождь!? – колоколом бьется в моей голове. Какой глупый, неуместный вопрос. Наверно это я схожу с ума. Никогда! Никогда я не видела мужа таким.
Звук остановившейся машины и чьи-то торопливые вопросы. Я отвечаю. Потом, все как в тумане.
2
– Встать, суд идет, – строгая судья в черной мантии проходит за стол и кладет на него папку.
– Оглашается приговор по делу….
Мне кажется, или все это происходит не со мной? Нет. Вон адвокат, худощавый молодой человек в очках. Рядом муж, с потерянным, осунувшимся лицом. «Господи, – думаю я. – Как он похудел». Мы смотрим друг другу в глаза, и оба понимаем, что теперь нас связывают невидимые цепи вины. Антон не выдерживает, опускает взгляд. Внутри что-то, будто, кольнуло. Но мои ощущения прерывают слова:
– Руководствуясь статьей двести шестьдесят четыре УК РФ, признать, Беллу Аркадьевну Серебрянскую, виновной в совершении преступления предусмотренного частью первой настоящей статьи, повлекшее по неосторожности смерть человека и совершенное лицом, находящимся в состоянии опьянения и назначить ей наказание в виде лишения свободы сроком на пять лет.
Муж поднимает взгляд. В глазах растерянность и недоумение. Только мы двое знаем, кто должен сейчас сидеть на скамье подсудимых, за железной решеткой, охраняемый конвоем, будто какая-то матерая преступница. Я знаю, адвокат старался, но я полностью признала вину. Только лишь сейчас на меня вдруг нахлынула вся страшная правда и осознание того, что я так долго не увижу свою девочку. Слезы сами собой покатились из глаз, и я автоматически вытираю их, размазывая соленую влагу по щекам.
Судья продолжает:
– Учитывая то, что подсудимая полностью признала вину, содействовала следствию и, принимая во внимание наличие у нее малолетнего ребенка, назначить наказание в виде принудительных работ в колонии поселений. Срок наказания оставить неизменным.
***
Последний вечер проведенный дома я не отходила от Киры. Антон, с несчастным лицом, тихонько заглядывал в детскую. «Чего он ждет от меня?» – накатила непонятно откуда взявшаяся злость на мужа.
Дочка уже давно спала, а я все смотрела и смотрела на ее нежное прекрасное личико не в силах встать и уйти.
– Утром приедет Снежанка, – сообщила я мужу. – Не хочу, что бы Кира увидела, как я уезжаю. Не хочу видеть ее слезы. Я просто не выдержу…
Циферблат на часах показывал уже два ночи.
– Белка, надо поспать.
– В поезде высплюсь. Ехать почти трое суток.
Он тяжело вздохнул, дотронулся до моей руки, провел по коже горячей ладонью.
– Я тоже убила ее, – говорю я и чувствую, как дрогнула рука на моем плече.
– Это была случайность, – почти шепчет он.
– Обещай, что позаботишься о Кире, – в тоне моего голоса не просьба, а требование.
– Обещаю.
– Обещай привозить ее ко мне. Хоть иногда.
– Обещаю.
Кажется, слова исчерпаны, и я закрываю усталые веки.
– Зачем ты сделала это?
Зачем
