помню. Она должна была бы уйти, как только Сэм (как младшей) минуло десять, но всё получилось по-другому. Пятнадцать лет назад, когда мне только-только исполнилось пять лет, наши родители погибли за пределами стен. Их уничтожила Пустошь, а точнее то, что там встречается. Родители были охотниками, у них были высшие разряды подготовки, но этого оказалось недостаточно. И только из-за их былого влияния ша разрешили воспитывать нас, а так отдали бы в дома милосердия.
Да, нам повезло, но на этом все привилегии и закончились. Мы живём как все. Живём, как умеем, и никто уже не вспоминает об уважаемых когда-то охотниках. Система удалила их из базы, а значит, они теперь забытые призраки. Система безжалостна и равнодушна, и тот, кто удалён, должен исчезнуть.
Я бросила тарелку в раковину, одновременно с ужасом замечая, как стрелка нависших надо мной часов двигается с какой-то неимоверной скоростью.
— Ша, я всё потом уберу. Надо бежать. До вечера!
— Будь осторожна, девочка! — раздалось в спину из соседней комнаты, и я вылетела на улицу.
Жгучая жара встретили меня с распростёртыми объятиями, так что я едва не повернула обратно. Ах, если бы только могла! Ещё только утро, а воздух уже раскалился. Быстрее, быстрее, не то мои баллы снова потеряют пару цифр.
Жалкое подобие улицы, ряд ровных белых домов, переулок, ещё переулок, остановка. На автобус уже опоздала. Вот зараза! Дальше бегу до большого проспекта, здесь народу становится всё больше, и среди этого моря человеческих тел, чётко вышагивающих в разные направления, трудно пробираться. На меня часто недовольно озираются. Конечно, ведь спешка — признак дурного тона! Но мне и дела нет до их широких шляп, тонких одежд, изящных ботинок и деловитых лиц, к этому возмущающему разноцветью я уже успела привыкнуть.
На дорогах почти бесшумно скользят маленькие автомобили, всё больше и больше высоких зелёных деревьев, так и кичащихся своим изумрудным сочным отливом, вырастают вдоль тротуаров; квадраты и прямоугольники из бетона и стекла постепенно занимают весь вид по правую сторону от меня, словно выскакивают из-под земли; на экранах крутится одно и то же лицо, с улыбкой повторяющее то одну, то другую цитату Закона: «Мы — это Город. Город — это безопасность и покой» или «Служение обществу — залог его вечного процветания, залог его будущего» и прочее, и прочее. Всё чисто, строго, изящно, так что начинает подташнивать.
Вы не подумайте, я не против системы. О таком даже подумать страшно, но всё же её запреты меня невольно душат, и порой хочется послать всех куда подальше. Слышала бы мои рассуждения ша, точно бы посадила под замок и заткнула бы мне рот кляпом. Такие мысли — бесстыдство и признак гниющего сознания. Система — идеальна, и никто не смеет сомневаться в этом.
Наконец, я влетаю в вестибюль офисного здания, где меня мгновенно обдаёт холодной волной, так что я жадно вдыхаю этот лёгкий воздух. Я вся взмокла, блузка прилипла к телу, волосы растрепались и... я опоздала.
— Доброе утро! — откашлявшись, с улыбкой произношу я. — Номер 22378020.
Девушка окидывает меня недовольным взглядом, а затем слышится быстрый стук пальцев по клавиатуре.
— Алиса Кастерли, — произносит она, — ваш рабочий день начался десять минут назад. Вы пришли не вовремя.
— Я знаю. Просто кое-что произошло. Я шла по дороге на автобус и...
— За опоздание с вашего идентификационного номера будет снято пятнадцать баллов, — ровным тоном сообщает та.
— Пятнадцать?! — у меня аж дыхание перехватило. — Но почему так много?
— Это ваш не первый случай опоздания. Ко всему прочему по завершению ваших рабочих часов вам будет назначена отработка. Вы получите всю подробную информацию к обеду. Возьмите свой пропуск и проходите на ваше рабочее место. И хочу напомнить вам, что третье нарушение повлечёт за собой исключение с практики и отказ от предоставления характеристики. Хорошего вам дня и помните, что дисциплина — это фундамент жизни Города. Спасибо за ваше понимание!
Я молча забрала свой пропуск и пошла к охранному пункту. «Спасибо за ваше понимание! — передразнила я про себя. — А где же ваше понимание, что-то не пойму?!»
Если моя сестрёнка Сэм хотела стать ша, то моя дорога повернула совсем на другое направление. Я учусь в сфере городского управления (без понятия, как меня туда занесло) и в данный момент прохожу практику в КаЗНе — так в народе называют управление по Контролю За Населением. Я же частенько называю её по-другому — просто КаЗНь, по мне, так это больше подходит. Вообще, я с детства мечтала стать охотником, как и родители, но наборы в их ряды проходят крайне редко, а попасть к ним практически невозможно — нужно быть сильным, выносливым и даже немного бесчувственным, если можно так выразиться. Ведь если охотников отправляют за пределы стен, то они должны быть готовы встретиться с Пустошью. Нужно сдать сотни различных тестов и экзаменов, которые должны подтвердить твою пригодность, да и баллов на их обучение должно быть не меряно, так что мне туда не попасть, и это всё осталось только в моих мечтах. Сэм меня не понимает. Она ненавидит Пустошь всем сердцем и ненавидит тех, кто там живёт, тех, на кого устраивается охота, за то, что они забрали у нас нашу семью, и сестра не видит никаких положительных сторон в жизни охотника. Я же не испытываю к землям за стеной такой сильной злобы, скорее после смерти родителей она стала навевать на меня ещё больший ужас, но это уже совсем другое.
Я плюхнулась на свой стул и откинулась на спинку, закрывая глаза. «Пятнадцать, пятнадцать баллов! Это же моя трёхдневная зарплата!»
— Эй, Лѝса, ты где была? — раздался рядом тихий обеспокоенный голос. Это была моя подруга. Ох, как я рада услышать её!
— Привет, Бетти, — вымученным голосом отозвалась я и повернула к ней голову.
— Тебя оштрафовали, верно?
— А ты как думаешь?!
— И сколько?
— Пятнадцать!
— Ох, Лис! — на её лице отразилась сразу масса неописуемых эмоций. И из этого многообразия она решила остановиться на строго-поучительном выражении. — Тебе не стоило так пренебрегать правилами. Ещё одно нарушение и...
— Да знаю! Думаешь, я нарочно?
— Нет, конечно. Но, — она огляделась по сторонам и, нагнувшись ко мне, прошептала: — твои утренние забеги к башне, они же до добра не доведут.
— Я бы успела, как и
