Ознакомительная версия. Доступно 48 страниц из 239
всё из тех снов, Паш? – В глазах у Варзина любопытство и предвкушение.
Если скажет, что опять брежу – дам во второй глаз.
Сны… Почти две недели ночных кошмаров, заканчивающихся всегда одинаково – я просыпаюсь от собственного сдавленного хрипения, хватаю воздух саднящим горлом и сижу потом до утра, боясь заснуть. И неважно где, в окопе ли, в землянке, или просто привалившись спиной к колесу «катюши» – стоит задремать, и они приходят. И меня опять убивают, задушив каким-то разноцветным шарфом.
Мишке о шарфе не рассказываю – в лучшем случае сочтёт сумасшедшим, в худшем же… А вот об остальном можно. Он сначала не поверил, решил, что разыгрываю, но потом как-то разом перестал смотреть с жалостью, будто на деревенского дурачка, и увлёкся. И требует всё новых и новых историй. После войны, говорит, книжку нужно написать, как товарищ Толстой. Ну, это, конечно, загнул… Где я, а где Алексей Николаевич? Да и интересного не очень-то много – дворцы видел, кареты, войска в старинном обмундировании, похожие на оловянных солдатиков, баб в пышных платьях с почти голыми титьками… Прям так и есть – тряхнуть чуть-чуть, и выпрыгнут из низкого выреза точно в руки. Ещё с королём французским разговаривал у него же дома. Король не понравился. Королева, кстати, тоже. Не так, чтобы совсем страшная, а не легла душа, и всё тут.
Каждую ночь в голове кино крутится, и каждый раз новые фильмы показывает. Хорошие такие, цветные… Жаль только, заканчиваются одинаково – бьют чем-то тяжёлым и душат шарфом. Не к добру это. Убьют меня скоро, чувствую.
– Так ты мыться пойдёшь? – Мишка обрывает неприятные воспоминания тычком в бок и забирает бутылку с коньяком. – А то я один. И потом тоже…
Этот может и в одиночку, такая вот натура вологодская – что водку пить, что фрицев бить, везде поспеет.
– Погоди, Миш, сейчас иду. Внутри что-то… Ну понимаешь.
– Очень понимаю! – Варзин ухмыльнулся и зачастил, окая так, что даже мне, волгарю, завидно стало. – Чего не понять-то? Когда меня с колхозу по спине мешалкой погонили, оно тоже в грудях аж стеснение выходило.
– А это здесь с какого сбоку припёка? Хотя постой, тебя разве раскулачивали?
– Зачем? – удивился Мишка.
– Ну, не знаю…
– Не знаешь, так не говори! С председателем добром договорился – он выгоняет по-хорошему, а я в область уезжаю и к его жене больше ни ногой. Да, а чо… ноги ведь там не главное.
– И что, больше ни-ни?
– Как сказать… Погодь, заболтал, Пал Петрович, совсем. Об этом начинали-то?
– О чём же?
– О понимании, Паш, исключительно о понимании! – Варзин махнул рукой и достал спрятанную было бутылку. – Вот ей, родимой, только и спасался от внутреннего угнетения. Потом уж попустило, когда женился, а так бы совсем беда. Давай что ли?
– Прямо так?
– А чо такого?
Я поискал взглядом крышку от котелка, помню же, что на столе должна быть. Ага, вот и она, на самом краешке… Взять не успел – тяжело вздрогнула земля, ударила по ногам и ушла из-под них, будто живая, а её вскрик от страшной раны утонул в грохоте разорвавшегося снаряда.
– Гаубица! – определил Мишка, отряхивая с волос сыпанувший с наката мусор. – Давеча рама кружила… гнида.
Новый близкий взрыв заставил плотнее вжаться в прикрытый брезентом пол.
– Не дрейфь, Романов! Говорят, что своей пули или снаряда услышать нельзя!
Он оказался прав – мы и не услышали.
Документ 3
«Уведомясь, что английское правительство, в нарушение общих народных прав, дозволило себе насильственным образом обидеть датский флаг заарестованием купеческих их кораблей, шедших под прикрытием датского военного фрегата; таковое покушение приемля Мы в виде оскорбления, самим нам сделанного, и обеспечивая собственную нашу торговлю от подобных сему наглостей, повелеваем: все суда, английской державе принадлежащие, во всех портах Нашей империи арестовать и на все конторы английские и на все капиталы, англичанам принадлежащие, наложить запрещение; а каким образом в сем поступить, имейте снестись с президентом коммерц-коллегии князем Гагариным».
«…чтобы со стороны коммерц-коллегии приняты были меры, дабы пенька, от российских портов ни под каким видом и ни через какую нацию не была отпускаема и переводима в Англию, а потому и должно принять предосторожность, чтобы комиссии, даваемые от англичан по сей части купечеству и конторам других наций, не имели никакого действия; российскому же купечеству объявить, что ежели таковой перевод, под каким бы то предлогом ни было, открыт будет, то все количество сего товара будет описано и конфисковано в казну без всякого им платежа».
«…по существующей между сими державами теснейшей связи, не на Пруссию сие обращается, но есть общая мера, принятая правительством, к пресечению вывоза товаров в Англию», причем это запрещение «распространяется повсеместно на все Балтийские и прочие порты к единственному пресечению видов, англичанами принятых».
Глава 1
Я не слышу, я совершенно ничего не слышу, только хруст и звон падающих осколков раздавленного в руке бокала. Кровь мешается с цимлянским и пятнает манжет.
– Ваше Императорское Величество… Ваше Величество, Вам дурно? – Голос пробивается сквозь гул в ушах и звучит откуда-то издалека. Незнакомый? Знакомый и равнодушный. – Лекаря сюда скорей!
– Не нужно врачей, Александр.
Это я сказал? Наверное. Но почему все замолчали и смотрят удивлённо? Ну да, сам же запретил употребление слова «врач». Запретил? Зачем?
– С Вами точно всё в порядке? – В глубине глаз сидящего за противоположной стороной стола читается надежда на отрицательный ответ. – Пётр Алексеевич говорил…
– Вздор! – перебиваю его, и мой vis-a-vis замолкает. – Немецкий колбасник не мож. ет иметь мнение, противоречащее императорскому.
Изумление Александра сменяется потрясением, слишком молод, чтобы научиться скрывать чувства. Он, кстати, кто? Да, здесь ещё один есть… застыл с вилкой, поднесённой к открытому рту. Мухи же залетят, дурачок! Это – сыновья, неожиданно приходит понимание. Мои? Нет, Пушкина… От невинной шутки вспыхивает внезапная злость, и нестерпимо захотелось найти товарища Пушкина и сослать в Сибирь, предварительно подвергнув смертной казни через расстреляние. Но разве у императора могут быть товарищи?
– Поди прочь! – Лакей в смешном напудренном парике, быстро и бесшумно убирающий осколки разбитого бокала, отпрянул в испуге. – Совсем уйди!
Молчаливый поклон, и он исчезает, пятясь задом и мелко семеня обтянутыми в белые чулки ногами. Что ещё за маскарад? Или машкерад?
– Ваше Императорское Величество! – Младший (Константин, всплывает знание) уже справился с растерянностью. – Разве граф Пален может быть колбасником?
– Фон дер Пален, – поправляю сына. – И эти фашистские сволочи все одним миром мазаны. Ещё Эренбург говорил: сколько раз встретишь немца, столько и убей!
Господи Боже, что за
Ознакомительная версия. Доступно 48 страниц из 239
