Все потом!
Далее были указаны данные ее родителей. И при прочтении их сердце мое заколотилось с отчаянной силой.
Чижова Вероника Михайловна. И Харламов Игорь Леонтьевич.
Отец — полный тезка моего мужа. Причем с весьма редким отчеством!
1.2
Признаться, я вообще в своей жизни никаких Леонтьевичей кроме Игоря не встречала. И вот такое совпадение — и имя, и фамилия, и Леонтьевич: все один к одному. Мысли о том, что мой муж может иметь самое прямое отношение к этой девочке, я даже не допускала.
Пока я стояла в ступоре и раз за разом вчитывалась в написанное в свидетельстве, София проснулась и стала сначала кряхтеть, а потом попискивать. С младенцами дела я не имела ни разу. Ну как, не имела… Могла потетешкать чужого ребенка, но все, что касалось кормления или смены подгузников было для меня Терра инкогнито. Так что стоило только малышке огласить парк криком, я сунула свидетельство обратно в карман на коляске и стала покатывать ее туда-обратно.
— Тише-тише, — уговаривала я малышку. — Сейчас мы вызовем полицию, пусть они со всем разберутся.
Почему я медлила с этим шагом? Честно говоря, мне было очень страшно. Ведь могли выясниться те подробности, смириться с которыми я точно не смогу. Например, что брюнетка, бросившая младенца, — любовница Игоря. Но ведь и просто оставить здесь Софию, уйти и сделать вид, что ничего не видела и не слышала, я тоже не в силах!
Пока я решалась на то, чтобы позвонить полицейским, на мой телефон поступил звонок от мужа. Он был тем, кто мог по щелчку пальцев решить проблемы данного характера. Связаться с нужными службами, сказать мне, что делать… И заверить, что София зачата без его участия. Большего мне попросту и не нужно!
— Алло! — ответила я на звонок. — Игорь… ты уже освободился?
Ответом мне была тишина, а вот малышка начала орать еще громче. Не помогло даже то, что я стала прохаживаться по парку, толкая коляску перед собой.
— Саш? Ты вообще где? — после небольшой паузы раздался голос мужа.
Я сделала глубокий вдох и выдала скороговоркой:
— Я в парке. Пошла гулять, а тут… Какая-то девушка забыла коляску с младенцем. Что мне делать?
Прикрыв глаза, я считала про себя секунды и ждала, что же скажет мне Игорь.
— Конечно, звони в полицию… Так, сейчас, подожди, я вызову наряд и приеду сам. Ты возле нашего дома?
Облегчение смешалось с желанием поведать и о других находках — записке и свидетельстве о рождении. Сказать о них сейчас? Или дождаться, пока муж приедет, а уже по его лицу постараться понять хоть что-то?
— Да, я возле нашего дома. И… тут есть кое-что еще. В коляске свидетельство о рождении. В нем отцом указан… Игорь Леонтьевич Харламов.
Имя мужа я произнесла едва слышно помертвевшими губами. И замерла. Только крик Софии пробивался сквозь ватную тишину, которая заложила уши и сделала меня едва ли не глухой напрочь.
— Я сейчас буду, — также тихо ответил Игорь и положил трубку.
Последующие двадцать минут, которые я провела в ожидании мужа, впечатались в мою память навсегда. Я, как умалишенная, расхаживала по безлюдной дорожке под дождем, который все усиливался, и качала, качала, качала эту злосчастную коляску! Да так, что у меня уже мозоли на руках образовались.
Саша, тебе нужно думать холодной головой! Какова вероятность того, что Игорь гульнул где-то на стороне и заделал другой женщине ребенка? Нулевая! Даже минус тысячной степени, ведь ты настолько уверена в муже, насколько не была уверена ни в ком и никогда! Так почему ты сейчас позволяешь сомнениям себя охватить? Игорь ни единого раза не дал повода думать о нем плохо… Вот и сейчас он приедет, вы дождетесь полицию, а потом все решится. И будете вы вспоминать об этой истории, как о чем-то настолько забавном, что даже не грех будет посмеяться на семейных посиделках.
— Саш! — окликнул меня голос мужа, когда София, устав, затихла, а я встала посреди парка, как вкопанная.
И даже дождь, что промочил мою одежду и превратил волосы в сосульки, был какой-то незаметной помехой.
— Слава богу! — обрадовалась я, но, похоже, слишком рано.
Судя по лицу мужа, на котором было написано виновато-упрямое выражение, испытывать ликование сейчас не стоило. Я тут же убедила себя в том, что это мне кажется. Успела накрутить себя бог ведает чем, вот теперь и вижу того, чего на самом деле нет.
— Как это произошло? — спросил Игорь, подойдя ко мне и заглянув в коляску.
София не спала, она вдруг превратилась в ребенка, на лице которого было выражение а-ля: ну и что дальше? Вот и мне хотелось бы знать ответ на этот вопрос.
— Я поставила пироги, — сказала в ответ мужу и замолчала.
Харламов взглянул на меня удивленно.
— Я поставила тесто на пироги и пошла немного прогуляться, пока ждала тебя с работы. Собиралась свернуть вон на ту дорожку. Со мной поравнялась девушка с коляской и, оставив ребенка, сбежала! Ты представляешь?
В голосе моем прорезались истерические нотки. Вполне оправданные, если учесть все события, которые свалились на мою голову.
— И это… все? — спросил Игорь.
Малышка снова начала жалобно хныкать. Видимо, хочет или есть, или ей нужно сменить памперс. А в коляске, судя по всему, ни смеси, ни подгузников!
— Нет, не все. Вот записка, — протянула я ему послание от незнакомки.
Игорь взял его и внимательно изучил. Он хмурил брови и перечитывал написанное раз за разом, как будто слова на бумаге менялись и в них появлялся какой-то иной смысл, который был доступен только мужу.
— А свидетельство? — наконец спросил он.
— Вон, — указала я на документ, снова начиная прокатывать коляску туда-сюда.
София начала переходить на такие тона, которые явственно говорили — если у кого-то и случится истерика, то она на нее стоит первая в очереди.
— Нам нужно вызвать полицию! — с нажимом и визгливыми нотками, в которых не узнавала саму себя, сказала я. — И немедленно! У нас ни еды, ни воды, ни памперсов! А она наверняка голодная, или обделалась!
Я снова схватилась за телефон, но муж меня остановил:
— Не нужно полицию! — то ли взмолился, то ли приказал он мне. — Пойдем домой.
Я растерянно захлопала глазами, глядя на Игоря и не узнавая человека, с которым мы были знакомы целых семь лет. Он что, предлагал оставить младенца здесь? Одного и под дождем?
— Пойдем домой… Все втроем, — добавил Харламов едва слышно. — Потому что это моя дочь, Саша…
Это был
