между мирами в моей душе осталась частичка Истока, не дающая жизни угаснуть здесь и сейчас. В прочем, я не хочу ждать, пока это случится.
Когда раны были закрыты, я смог приподняться и осмотреться. Вокруг был густой лес, но рядом валялся нож. При его виде в голове проскочила вспышка воспоминания. Один из уродов, бросивших меня здесь умирать, отстал от группы, посмотрел на меня с жалостью и бросил нож рядом, что-то там пробубнив про прекращение страданий. Ну что ж, этим ножом я тебе глотку и вскрою, любезный.
Ползти было непросто, общая слабость организма играла в этом не последнюю роль, да и от боли, бывало, сознание было, а то и пропадало на неизвестные промежутки времени. Я старался отыскать взглядом что-то, что могло помочь мне выбраться из безнадёжного положения, обнаружив, что растительность здесь в целом знакома мне. Если она совпадает с оной в моём родном мире, то у меня есть все шансы, нужно лишь ползти на журчание ручья.
Вода была чистой, ручей же! В прошлой жизни я бы, конечно, побоялся её пить, но сейчас выбора особо не было, так что я вдоволь нахлебался холодной жидкости. У самого берега, как и ожидалось, камни покрывал красноватый мох, который я сначала попробовал счистить ножом, но после плюнул и начал как животное сдирать прямо зубами. Ну, теми, что у меня остались. Неплохое начало для такого-то положения, этот мох поможет слегка восстановить кровоток и на первое время обезболит, но это будет недостаточно, мой небольшой отдых у водички — лишь самое начало.
Совсем рядом я обнаружил серебристый папоротник, отличное средство для рубцевания ран, но, во-первых, до него ещё нужно доползти, во-вторых, как только я эти раны промою, кровотечение снова даст о себе знать. И, что самое главное, мне ещё как-то нужно приготовить из него хоть какое-то подобие компресса.
С травой в зубах и ножом в руках я всё полз и полз, периодически останавливаясь, освобождая рот и начиная «грызть»зажимаемый под мышкой камень с красным мхом, времени у меня оставалось не то, чтобы много. Цель моя была метрах в десяти, которые сейчас казались километрами из-за способа передвижения. Там стояла обыкновенная плакучая ива, от которой я рассчитывал оттяпать ветку. По крайней мере, до неё у меня хотя бы был шанс дотянуться.
Я смог кое-как сесть перед деревом, но неизменно падал после каждой попытки ухватиться за ветвь, падая с пучком листвы, зажатым в руке. Другой, верно, уже смирился бы со своей участью, но не я. Меня вперёд двигало не столько желание жить, сколько нежелание доставить удовольствие тем, кто моей смерти желает. Я выживу. Всем назло.
Уже перестал считать попытки, но всё же одна относительно крупная ветка поддалась, обломавшись. Кора была крайне эластичная, отчего я ещё долго наваливался всем весом (по сути, падал, зажав ветку рукой), пытаясь оторвать свой трофей окончательно. В прочем, именно эта самая кора и именно это её свойство мне и нужны. Скоро счёт пойдёт на минуты, так что я собираю остатки своих сил для финального рывка.
Теперь у меня во рту не только привкус травы, но и древесная горечь. Кору я ободрал, насколько смог, и добрался до ручья. Благо, дерево росло под уклоном к нему, так что я смог схитрить и сократить маршрут. В общем, я просто кубарем скатился, преодолев больше половины расстояния.
Привалившись к ближайшему дереву спиной, чтобы не падать, я начал реализовывать свой простенький план спасения. Добытая кора была разделена на тонкие лоскуты, которые я зажал во рту и принялся плести что-то вроде косички. Да, не самая надёжная штука, но выбирать не приходится. Осложнялось всё тем, что плести нужно было туго, притом не порвав получающееся подобие верёвки в процессе. И это не говоря о том, что само зрение у меня не полноценное, из-за чего всё это рукоделие происходило больше на ощупь. Завязать на концах этой косички узлы я не мог, а потому нужно было сплести её с запасом, дабы та не развязалась.
Далее, когда было готово уже две пародии на верёвку, следовало, возможно, самое сложное: затянуть это всё вокруг остатков руки и ноги. С ногой было проще, ибо у меня получилось кое-как зажать один конец бедром, а дальше — хитрый узел и дело техники. С рукой всё тяжелее и неудобнее. В прочем, повозившись, я всё же справился и с этим.
Папоротник я размолол, положив на камень и неистово давя и стуча другим. Не самый надёжный способ, но лучше, чем ничего. Опустившись к реке, я опустил туда ноги, отмывая начавшую уже подсыхать грязь. Импровизированный жгут был недостаточно надёжен, чтобы остановить кровь, но замедлить кровотечение оказался в состоянии. Как я и рассчитывал. Через боль я втирал в обширную рану кашицу из лечебной растительности, потом отполз и сидел некоторое время ждал. Вскоре кровь остановилась, но теперь нужно быть аккуратнее, затянувшийся слой был ещё слишком хлипким, и его можно было содрать обо что угодно.
Пока я обрабатывал руку, немного ободрал ногу, не критично, но очень неприятно. В прочем, теперь это уже мелочь. На теле я для залечивания выбрал только самые глубокие и на мой взгляд опасные раны, остальные пока проигнорировал. Так я выиграл своему новому телу ещё как минимум пару-тройку часов жизни. Самое сложное позади, так что должно хватить.
Отдыхать было некогда, я отправился дальше исследовать окрестности сразу, как только нога подзатянулась достаточно для таких приключений. В лесу нашлось поваленное дерево, что было очень кстати. Одну из его веток я долго ковырял ножом, пытался сломать силой, повторял всё вновь, пока она не поддалась. Она удачно изгибалась в том месте, где массивная ветвь делилась на несколько более тонких, оставалось лишь подогнать размер и-и-и… Получится сносный костыль. По крайней мере, на первое время.
Вновь встать на ноги, а точнее ногу, было ой как непросто. Даже не смогу сосчитать количество неудачных попыток перед тем, как я научился распределять вес тела так, что оно хотя бы не валилось на землю как мешок картошки. Далее следовали первые шаги, которые тоже дались мне не без труда. Тем не менее, всё это было в тысячи раз проще, чем наперегонки со смертью собирать всякую хрень, дабы не дать моему новому телу сдохнуть.
Нужно было решать, что делать дальше. Пытаться найти людей в таком состоянии означало бы верную смерть, полагаю, не настолько глупы мои убийцы, чтобы я смог это сделать. Тогда остаётся
