с тех пор, как две недели назад открылась выставка в Мумбаи, и оставалось десять дней до исторического визита ее величества королевы.
Королева должна была посетить Мумбаи и впервые за два десятилетия ступить на индийскую землю. В газетах только об этом и писали.
Поппи, как и большинство горожан, подхватила так называемую «королевскую лихорадку». Чопра же оставался равнодушным.
Как тайный англофил, про себя он радовался, что королева выбрала для визита Мумбаи. Однако Чопра был сдержанным и здравомыслящим человеком. От отца – недавно почившего шри[1] Премкумара Чопры – он унаследовал как восхищение британцами и прогрессом, который они принесли на субконтинент, так и трезвый взгляд на то, сколько потеряла Индия за период британского правления. Ему казалось, что приезд ее величества не повод впадать в эйфорию.
Естественно, Поппи считала иначе.
Она жаловалась, что все ее друзья уже успели побывать на выставке. Все только об этом и говорили.
Капитуляция Чопры была неизбежна. За двадцать четыре года брака он редко в чем-то отказывал жене. Поппи была сама стихия – ветреная, мечтательная, но, если что не так, в ней пробуждался дьявол. Иногда было легче уступать ее капризам, чем держаться деспотом. Кроме того, он знал, что в этой вечной войне полов мужу следовало покоряться в отдельных сражениях.
Вся хитрость заключалась в том, чтобы выбрать правильную битву для поражения. Он снова взглянул на жену.
Поппи всегда преданно следовала моде, вот и сейчас она уложила длинные темные волосы в прическу «улей», ставшую безумно популярной после выхода нового болливудского фильма, действие которого разворачивается в шестидесятых. На щеках алели румяна, а изящную фигуру облекало сари из темно-зеленого шелка с золотистой каймой.
Сам Чопра надел свой лучший (и единственный) темный костюм, в котором, по мнению жены, смахивал на гробовщика. Но он не видел необходимости покупать новый костюм, чтобы просто сходить в музей. Этот отлично служил ему последние пятнадцать лет – послужит и еще.
Чтобы соответствовать случаю, он постарался привести в порядок свою внешность. Его густые черные с проседью на висках волосы были тщательно расчесаны, а пышные усы напомажены. Темно-карие глаза смотрели поверх римского носа. Только ничего нельзя было поделать с морщинами, которые недавно поселились на его лбу цвета грецкого ореха.
Подавив вздох, Чопра выглянул на Хорниман-Серкл, расположенный на юге Мумбаи, где бедолага регулировщик пытался управиться со стадом застрявших в пробке машин, грузовиков, мотоциклов, велосипедов, рикш, тележек, пешеходов и бродячих животных.
Если ад существует, подумал Чопра, то в нем точно не хуже.
* * *
Очередь к окошку кассы тянулась вдоль нового центра для посетителей, красивого современного здания из стальных панелей. Толпу, обычно неуправляемую, на этот раз сдерживало присутствие грозных бойцов отряда, патрулировавших территорию. Часть из них оцепила здание, что придавало некоторой таинственности живописным декоративным садам, окружавшим музей.
Пока очередь медленно продвигалась, Чопра решил воспользоваться случаем и еще раз полюбоваться недавно переименованным музеем. Теперь он назывался Чхатрапати Шиваджи Махарадж Васту Санграхалайя в честь полководца Шиваджи, основателя Маратхской империи.
Но для Чопры он навсегда останется музеем принца Уэльского.
Он окинул взглядом трехэтажный фасад, облицованный желтым базальтом и увенчанный луковичным могольским куполом, и сердце его радостно забилось. Это чувство он испытывал каждый раз, когда представлял, что внутри этих стен – сокровищница древних реликвий, восходящих к цивилизации долины реки Инд, которая, согласно последним заявлениям ученых, может быть старейшей в мире.
Он приходил сюда уже почти тридцать лет с тех самых пор, как впервые приехал в мегаполис из своей родной деревни центрального штата Махараштра. Тогда, в семнадцать лет, он был новоиспеченным констеблем с горящими глазами, воображавшим свою новую жизнь в Бомбее. С тех пор он усвоил много уроков, и самый тяжелый заключался в том, что не все то золото, что блестит.
Его обескураживала беспощадная стремительность перемен большого города. Беспрерывная нацеленность в будущее, будто прошлое – это ярмо, которое надо сорвать и втоптать в пыль истории. Музей стал его убежищем, где не нужно сломя голову мчаться в неизвестное, лекарством от терзавшей его ностальгии.
Чопра считал себя историком, хранителем наследия древней Индии, представителем исчезающего вида. Он знал, что его страна отравлена прогрессом и мечтой о превращении в сверхдержаву. Но он верил, что можно многое почерпнуть из традиций культуры, просуществовавшей более семи тысяч лет. Современность не могла дать все ответы. Технологии не могли решить все проблемы.
* * *
Они купили билеты и терпеливо дождались, когда их пустят в центр для посетителей. Там их тщательно досмотрели охранники из спецподразделения «Форс Ван». Безопасность выставки была превыше всего, так что Чопра покорно дал себя обыскать. Он подготовился заранее и не взял с собой ничего из длинного списка запрещенных предметов. Другие не были столь предусмотрительны.
Чопра наблюдал, как высокого широкоплечего сикха попросили отдать церемониальный кирпан – нож с изогнутым клинком, который носили набожные сикхи. Тот начал спорить, но в конце концов отдал оружие. Другой посетитель требовал пропустить кисет с гутхой[2]. Его бесцеремонно лишили запрещенного предмета.
«По крайней мере, охранники обстоятельно подходят к делу», – с одобрением отметил Чопра.
Всех посетителей попросили сдать на хранение телефоны и фотоаппараты, так как на выставке было запрещено ими пользоваться.
Обыск закончился, группу проводили к главному входу, где все выстроились в очередь для прохода через рамку металлоискателя. Женщина перед Чопрой отказалась снимать золотое свадебное ожерелье. Охранники осмотрели его и разрешили пройти так. Металлоискатель зазвенел, когда сквозь него прошел рослый сикх – на запястье у него был стальной браслет, еще один важный религиозный атрибут. На этот раз, когда сикх уже готов был устроить скандал, ему разрешили его оставить. Тучный пожилой мужчина настаивал, чтобы ему позволили взять ингалятор, помогающий при астме. Охранники изучили предмет, так и эдак покрутили его в грубых руках, затем озадаченно посмотрели друг на друга.
В итоге они пожали плечами и вернули ингалятор владельцу.
Наконец все они миновали вход и очутились в главной галерее музея.
Чопра озадаченно отметил, что обычные экспонаты заменили коллекцией объектов времен британского правления. Обычно в этой галерее выставляли предметы разных эпох индийской истории: кинжал с драгоценными камнями со двора Шах-Джахана, лев из терракоты эпохи империи Ашоки Великого, глиняная печать Хараппской цивилизации, исписанная таинственными, до сих пор не расшифрованными письменами из долины реки Инд.
Взгляд Чопры остановился на безвкусных восковых фигурах британской королевской семьи, которые теперь заняли почетное место в галерее. Упитанный зрелый мужчина, на густо промасленных волосах которого гнездились солнечные очки, обхватил «королеву» за талию, а жена ему широко улыбалась. Чопра помрачнел.
Он был не прочь еще какое-то время посвятить экспонатам британского правления, но Поппи уже тянула его вперед и наверх.
Они последовали за
