ничего не ответила и уставилась в окно, в котором мое резко погрустневшее отражение виделось отчетливее окружившей нас природы.
Всю дорогу до ближайшей заправки мы провели молча. Игнат даже музыку включать не стал.
Меня начали раздирать какие-то непонятные чувства. Он меня бесил — это я осознавала отчетливо, но что-то в нем в этот вечер стало не так. Или во мне. Раньше наедине мы оставались только в аудитории, да и то он на первой парте, а я на галерке с наушниками в ушах.
Я не заметила как мы снова остановились. Озираясь по сторонам, я увидела спрятавшийся за стоянкой придорожный мотель и заправку напротив через дорогу.
— Мы не там остановились, вроде как, — подметила я.
— На улице минус пятнадцать, сильный ветер и снег повалил.
— И что?
— Ну, если хочешь отморозить задницу, то дуй в уличный туалет на заправке, — повысив голос, ответил Игнат.
— Ты чего разорался? — удивилась я.
— Ты по-другому не понимаешь, что ж мне еще остается.
— Ну да, конечно, — ответила я и вышла из машины, хорошенько так хлопнув дверью, зная, что ему это не понравится.
В ту же секунду ветер принялся меня обнимать, влезая без спросу под расстегнутую куртку. Я наспех запахнулась, накинула капюшон и, опустив голову, короткими перебежками, глядя по сторонам, двинулась через дорогу к заправке.
Меня встретила заваленная снегом канава, которую не пойми по какой тупости, хотя ясно по какой — по своей, я приняла за засыпанную снегом тропинку. Ну, вот такая я.
На втором шаге я провалилась по колено, и взять бы да остановиться, но нет, я шагнула еще. Сугроб скушал обе моих лапки и, не удержав равновесие, я присела на попец.
— Я вот смотрел на тебя и думал — затупишь или не затупишь? — послышался голос Игната. — Затупила все-таки.
Не знаю почему, но я рассмеялась и улеглась на спину.
— Приветики, — выпалила я сквозь хохот. — Как делишки?
— И чего ты смеешься?
— Я не знаю, — ответила я и расхохоталась еще сильнее.
— Ой, дурная, — пробубнил Игнат и, схватив меня под руки вытащил из природной ловушки. После схватив за руку, точно я ребенок, потащил меня в нужном направлении.
В тени заправки ютился маленький деревянный ящик с косой дверью и глубокой благоухающей дырой.
Мой новоявленный сводный брат благородно отворил передо мной скрипучую дверь и чуть поклонившись, предложил пройти внутрь. Я подхватила его игру, сама не знаю на кой черт, тоже поклонилась и проследовала в уборную.
Дверь захлопнулась, и мне стало очень некомфортно.
— Ты можешь отойти? — выкрикнула я.
— Я тебе охраняю.
— Единственный от кого меня надо охранять — это ты. Отойди на пару шагов.
— Да-да-да, — ответил Игнат.
— Ты отошел?
— Да отошел я, отошел. Шевелись там, ты не одна.
Когда я вышла, он протянул мне влажные салфетки.
— С тебя массаж, — сказал он и, не дав мне шанса возразить, скрылся за дверью туалета.
Никакого массажа я ему делать не собиралась. Но на кой-то черт принялась представлять его тело. И допредставлялась до того, что щеки мои налились румянцем. Даже жарко стало.
Из-за таких мыслей эта поездка стала мне казаться еще более идиотской затеей. Не хватало мне еще сдружиться с ним. А если еще и одногруппники узнают, что мы теперь родственники?
А потом мне почудилось, что фантазии мои минутной давности стали явью, и я разгорелась пуще прежнего. Потому первое, что я сказала ему, когда он меня одернул — это: «А ты спортом занимаешься?»
Он стоял с протянутой рукой и смотрел на меня недоумевающим взглядом.
— Салфетки дай, — сказал он, — третий раз прошу уже.
— Ой, — ответила я и протянула ему маленькую упаковку.
Игнат осмотрелся по сторонам.
— Голодна? — спросил он.
— Нет, — ответила я.
— Тогда поехали дальше.
— Угу.
Пока мы топали до машины, я искренне и очень сильно себя ненавидела за те мысли, что пустила в голову и никак не могла выгнать. А еще этот его проклятый парфюм начал рисовать мне нехорошие картины. Почему сейчас?
Мне вдруг очень захотелось лечь спать. Поскольку я надеялась, что с рассветом эти дурацкие мысли покинут мою глупую голову, и я буду презирать его как раньше. Он ведь меня всегда бесил. Бесил же?
Помню, как во втором семестре, когда я прогуляла лекцию, он, возомнив себя, не пойми кем, отчитал меня на глазах у всех посреди столовой. Хотя другой мой одногруппник, он же на тот момент мой парень, который прогуливал вместе со мной, сидел невидимкой точно он — стена. И вот почему то после таких воспоминаний на своего бывшего я разозлилась больше, чем на новоявленного родственничка. Да что б его, этого Игната.
Как ни крути, посреди темной трассы, почти пустой, не смотря на еще не поздний час, рядом с ним я чувствовала себя в безопасности.
Мы сели в машину. Руки мои к тому временем дрожали, нос чутка засопливил, и в горле намечалась какая-то нехорошая тенденция. Он включил обогреватель и накинул на меня свой пуховик. Как хлесткой пощечиной мне в лицо прилетел аромат его парфюма, будь он не ладен. Внутри чуть потеплело то ли от злой злости, то ли от злости из-за внезапно нахлынувшей наивной радости.
— Глядите-ка какой кавалер, — выпалила я.
Игнат усмехнулся и сотворил косую улыбку, такую притворную, что мне стало почему-то очень обидно, хотя должно было бы быть абсолютно поровну.
— Говорят, что прихворавшие люди становятся вредными, — сказал он. — Мне с тобой еще ночь ночевать один на один. Ты же мне весь мозг выкушаешь чайной ложечкой, если заболеешь.
— Может отвезти меня туда, откуда взял, — попыталась я себя отстоять.
— Тебя еще никто не брал, — выдал он. Машина дернулась с места. Мы поехали дальше.
Через некоторое время мы притормозили около маленького домика на отшибе. Выглядел он точно старая бабушкина сараюшка с завалинкой и новым забором. Видимо, прочитав мои мысли или сообразив по удивленному выражению лица, Игнат выдал:
— Внутри гораздо лучше. Ремонт будем по весне делать.
Он вышел из машины и открыл багажник. Провиант занял обе руки. Подойдя к входной двери, он грустно поглядел на меня.
— Ключи в кармане, — сказал он, — достань, пожалуйста.
— В каком кармане?
— В заднем кармане брюк.
— Чьих?
— Ты совсем глупая?
— А ты?
— О, Господи, Аня, холодно же, руки у меня заняты, видишь же, достань ключи уже, а то околеем.
Мне ничего не оставалось, как пораженчески вздохнуть и выполнить его просьбу. И нет чтобы подойти со спины…. Нет! Мне надо было встать с ним лицом к лицу.
— Я только не помню в
