Книга Дикое сердце - Николай Эндрю

class="p1">С тех пор, как это случилось, мне снятся кошмары о том дне, когда мой отец убил мою маму и сестру, но сейчас ощущения другие. Я могу быть монстром, но мой отец был кем-то другим. Буквально. Не человеком, не волвеном, как мы сейчас. Несколько раз я мельком видел его лицо, спутанную шерсть и глубокие шрамы, скрывающие его черты, и мне понадобились недели, чтобы вспомнить, как хорошо выспаться.

Воспоминание о том, что мы в последний раз были вместе, с тех пор преследует меня, но ощущение, что что-то вот-вот все изменит? Это новое.

А перемены к плохому.

— О, чуть не забыл, — говорит Каллэн, роясь в кармане и вытаскивая сложенную стопку стодолларовых купюр. — Генри продал одно из твоих кресел. Похоже, даже дороже, чем в прошлый раз.

Я считаю и киваю.

— Пять тысяч четыреста. Генри взял свои десять процентов.

— Я мог бы открыть для тебя счет в банке. Ты не должен запихивать все эти деньги под свой матрас, мужик.

— Нет, — говорю я. — Без банков. И под матрац не лезет.

Каллэн поднимает руки.

— Отлично. Пофиг. Я отнесу Роарку его припасы, а потом вернусь к Сес… — из его кармана доносится рок-музыка. Он хмурится, доставая свой телефон и проводя пальцем по экрану. — Блядь.

— Это что?

Он хмуро смотрит в мою сторону.

— Чертов мобильник. Ты знаешь, что с тех пор, как была изобретена азбука Морзе, произошел прогресс в технологии?

— Я знаю, что такое чертов мобильник, — бурчу я, хватаясь за лоб, пытаясь снять напряжение в висках. Блядь. Я качаю головой. — Я имею в виду, что происходит?

Он проводит пальцем по экрану, затем пару раз нажимает на него.

— Наверное, ничего.

— Каллэн, — рычу я, я чувствую его напряжение, это штучки волвенов. Я делаю шаг к пню, к которому прислонился мой топор.

— Это шериф. Наши рабочие обедают у О'Брайена, и завязалась драка.

— Ты имеешь в виду мои рабочие? — я втыкаю топор в пень и шагаю в его сторону, но он прячет телефон в руках.

— Твои рабочие? Они работают на наших шахтах.

— Это мои люди, с моей родины. Так что идите на хуй, дай мне этот телефон.

— Я уверен, что ничего серьезного, — говорит он.

Я мог бы подраться с ним за него, но не уверен, почему я хочу этого. Мои плечи напрягаются, поскольку иррациональная потребность знать, что происходит, блокирует любые другие мысли.

— Послушай, я уверен, шериф…

— Я забираю твой грузовик, — рычу я, мгновенно принимая решение.

— Нет, Варгр, ты разбил грузовик Роарка, когда в прошлый раз пытался сесть за руль, — он сжимает кулаки, когда я распахиваю водительскую дверь и забираюсь внутрь. — Там чертов шериф, мужик. Тебя арестуют, а мой грузовик конфискуют. Варгр.

Я игнорирую его, запускаю двигатель и включаю задний ход. Он ошибается. Я могу водить. У меня просто нет прав.

— Все будет хорошо, — кричу я в окно, щелкая шестернями. — Я знаю шерифа МакГигана. Злой, как чёрт. Мы найдём общий язык. Или … — Прошло, наверное, пятнадцать лет с тех пор… — я останавливаюсь. Мне плевать. Я должен добраться туда. Мои инстинкты преобладают над рациональными, цивилизованными частями меня.

— Что? МакГиган не… бля, — Каллэн все еще ругается, пока я еду по лесозаготовительной тропе и газую.

Через дверь бара первое попадание запаха затуманивает мое зрение. Это не вонь пролитого пива и несвежих закусок из бара, или аппетитный запах жареного мяса, или зловоние пота и плохого дыхания. Это нечто другое. Мои ноздри раздуваются, а клыки выдвигаются, я шатаюсь и пытаюсь сохранить сознание.

Я не такой, как другие волвены, хотя мы все своего рода гибриды. Мой отец был больше волком, чем человеком, и я ближе к зверю, чем хотел бы признать. В этот момент все под контролем, и мне все равно, знают ли об этом эти люди.

Мои губы изгибаются назад, и я испускаю низкое рычание вожделения. Мой член напрягается, прижимаясь к джинсам спереди. Это впервые, и это чертовски неудобно. Меня охватывает ярость. Это отвлечение мне не нужно.

Или желанно.

Время, кажется, останавливается, когда я делаю шаг вперед. Мои ноги тяжелые, ступни прилипают к полу. Мои глаза ищут ее, как маяк во тьме. Гнев переполняет меня, когда замечаю, что она не смотрит в мою сторону. Я хочу, чтобы ее темные глаза смотрели на меня. Ее пухлые губы призывают меня осыпать их обжигающими поцелуями. Она стоит там, как будто это просто еще один день. Просто еще один момент.

Но это не так. Мир изменился. Все по-другому.

«Посмотри в мою сторону, женщина».

Она высокая для человеческой женщины, что делает ее идеального размера для меня. Это очевидно, поскольку она занимает место между Мёллерами — моими работниками — и небольшой группой мужчин. Она стоит на дюйм выше самого высокого, почти шесть футов. Больше мускулов, чем мягких изгибов, красивая скульптура. Стройность ее тела манит меня. Она не похожа на других женщин, но ее запах безошибочно женственный. Даже если я не был уверен, что это значит, до этого самого момента.

— Держись подальше, Гэри, — она ставит ноги на ширине плеч, ее тело представляет собой сплошной барьер между двумя группами. Она звучит так уверенно, так дико. Черт, мой член пульсирует от потребности приручить ее, сломать ее. Я хочу, чтобы она сказала мне держаться подальше, затем бы я проигнорировал её и взял. — Не делай из мухи слона.

Я заставляю ее смотреть в мою сторону, а сам в оцепенении бреду вперед. Она заправляет прядь своих медовых волос за ухо там, где она выбилась из тугого пучка, и мои пальцы дрожат, желая запутаться в этих волосах.

— Чертовы русские, — один из мужчин делает шаг вперед и сплевывает сквозь потрескавшиеся губы. Я хочу причинить ему боль только за то, что он посмотрел на нее. — Посмотрите на них, противные маленькие разносчики болезней. Ты же знаешь, что они отнимают у нас работу, верно, Данлоп? Эти проклятые уроды из Пакта заставили их отсиживаться в этих горах, делая работу, которую должны делать мы. Наверное, так же и что-то незаконное. Вероятно, они стоят за происходящими ограблениями.

— Не русский. Оферландерцы, — Торгейр Мёллер выплевывает эти слова, баюкая на руках свою полубессознательную жену, а дочь держит за спиной маленького сына, и по моему позвоночнику пробегает укол гордости.

Оферланд. Мой дом. Область Швеции, но когда-то независимое королевство, которым правил мой отец. Здесь мы набираем всех наших рабочих, лучших горняков в мире.

Мне не следовало позволять Торгейру