туалет, он загасил лампы и вошел со свечою в спальную, где тотчас и улегся в постель. Но едва он загасил свечу и плотнее закутался в одеяло, как произошло нечто удивительное…
Прежде всего, ему показалось, что в соседней комнате мелькнул свет. Он торопливо встал, думая, что одна из ламп не погасла; но в комнате было совершенно темно и торжественно тихо. Он улегся, и тогда до его слуха явственно донеслось шарканье туфель. Они были, вероятно, без задков, и, время от времени, в тишине слышался стук набоек.
Федор Андреевич снова встал, зажег свечу, вышел в соседнюю комнату, крошечную переднюю, прошел по коридору в кухню и вернулся назад. Везде было тихо и пусто, только в кухне за дровяным ящиком суетливо бегали мыши.
Федор Андреевич не был ни труслив, ни суеверен. Это странное шарканье он приписал акустическим свойствам своей квартиры и спокойно улегся снова в постель.
Но едва он погасил свечу, как в коридоре раздались опять те же звуки. Как будто кто-то вышел из кухни и медленной, старческой походкой шел по коридору к передней. Федор Андреевич невольно откинул одеяло и насторожился. Темнота начинала пугать его. Он встал, поднял занавеску и опять улегся.
"Теперь гуляй", — усмехнулся он, взглянув на бледную полосу света, которую проложил яркий месячный луч. Луч шел вдоль стены, освещая стул против кровати, платяной шкап, до самого угла, где стоял умывальник.
Федор Андреевич закрыл глаза. А туфли шаркали… они уже прошли коридор, прихожую, шаркают по соседней комнате и, наконец, здесь, подле кровати.
Федор Андреевич открыл глаза и вдруг с легким криком поднялся и сел на постели. Он почувствовал, как кожа стягивается у него на черепе, шевеля волосы, и по спине пробегает холодная дрожь.
То, что он увидел, показалось ему до невероятности странным. В полосе света мимо него, шаркая туфлями, прошел маленький, сморщенный старик в пестрой ермолке и халате; он дошел до стула и сел на него, прямо против кровати. Сел, положил желтые руки себе на колена, и вперил тусклый взор в Федора Андреевича, который в этот миг со своим бледным испуганным лицом сам казался выходцем с того света.
И они молча смотрели друг на друга в голубоватом сиянии лунного света…
Виденье стало казаться Федору Андреевичу реальным. В слабой, скорченной фигуре старика не было ничего демонического, а его тусклый взгляд был совершенно безобиден.
Федор Андреевич слегка оправился, но не мог еще совладать с своим голосом и хриплым шепотом спросил:
— Кто вы и что вам надо?..
— Вы мне будете помогайть; я — вам… Я вам много хорошего сделаю! О! — ответил дребезжащим голосом старик, хотя фигура его осталась неподвижной, а сморщенное лицо мертвенно-покойно.
— Кто же вы? — повторил уже явственнее свой вопрос Федор Андреевич.
— Я? Карл-Эрнест-Иоганн-Фридрих Пфейфер, аптекарь.
— Как вы попали сюда?
— Я? Я тут шестнадцать лет! Мне нет покоя. О, шестнадцать лет! Биль здесь много людей, глюпых людей. Я ходил на всех. Все боялся. Глюпые люди! Ви мне будете помогайть, я вам. Я от вас покой иметь буду. О, шестнадцать лет… на ногах… здесь… ужасно!.. — И в крошечной комнате послышался как бы вздох.
— Как же я дам вам покой? — спросил Федор Андреевич и опустился на подушки, приняв полулежачее положение.
— Ви вынимайть меня! У меня есть штук! О, какой! Я буду открывать вам, а вы меня — вон.
— Откуда?
— Здесь! Шестнадцать лет здесь… Карл Иваныч Шельм… о, самый настоящий Шельм! У него аптек, хороший аптек на Гороховой, и он — таракан! О, хитрый шельм!..
— Я ничего не понимаю, — с недоумением произнес Федор Андреевич.
— О, это длинный историй. Я вам буду рассказывайть. Вот…
В это время где-то за стеной часы глухо пробили три, и старичок вдруг заволновался. Очертания его стали бледнеть, расплываться; вместо старичка появилось бледно-светящееся облако, которое медленно растворилось в воздухе…
Раздался оглушительный звонок, от которого Федор Андреевич проснулся и вскочил с постели. Зимнее солнце ярко светило в его окошко. Он взглянул на часы. Стрелки показывали 10. Наскоро накинув на себя пальто, заменявшее ему халат, Федор Андреевич отворил дверь и впустил дворника, которого вчера еще договорил прислуживать по утрам, а потом снова лег в постель, чувствуя, что не выспался. Сон или видение продолжало как-то странно беспокоить его.
По коридору стучали сапоги дворника, из кухни доносилась его возня с самоваром. Потом он вошел в спальню с охапкой дров, уложил их в печь и, присев на корточки, стал разжигать поленья.
— Послушай, — заговорил Федор Андреевич, — тебя как звать?
Дворник обернул к нему свое молодое безбородое лицо и ответил:
— Иван!
— Скажи, пожалуйста, Иван, отсюда давно съехали прошлые жильцы?
— А што? — и Иван как-то странно взглянул на Федора Андреевича.
— Да так спрашиваю. Давно?
— Месяц, как съехали.
— А долго жили?
— Жили неделю… задаток зажили.
— А раньше были жильцы?
— Были.
Дворник отвечал как-то неохотной каждый раз после ответа с удвоенным старанием начинал дуть в печку.
— И жили тоже неподолгу? — продолжал допытываться Федор Андреевич.
— Всяко было…
— Ну… самое большее?
— Месяц жили.
— А больше?
— Больше не жили.
— Почему же уезжали?
Дворник раздул пламя и поднялся с полу. При последнем вопросе он усмехнулся и ответил:
— Боятся, слышь! Говорят, будто неладно тут, старик какой-то бродит. Ну, и пужаются.
"Значит, не сон», — решил Федор Андреевич и, заперев дверь за дворником, начал одеваться, — выходит, у меня квартира с привидением…"
В 12 часов Федор Андреевич надел шубу и пошел на службу. Когда он окончил составление бумаг, часы уже пробили пять, и служащие, торопливо прощаясь друг с другом, вереницею потянулись по коридору к лестнице.
— Федор Андреевич! — раздался оклик начальника отделения.
Федор Андреевич быстро встал и прошел в комнату своего начальства.
Чемоданов движением головы указал ему на стул и заговорил скрипучим голосом:
— Я вас пригласил, чтобы порадовать. Вы давно у меня служите и остаетесь, собственно, без движения. Так вот…
Он побарабанил пальцами по столу и продолжал:
— От нас Якова Валентиновича берут. В финансовое отделение… так я решил ходатайствовать о вас. Думаю, что вы оправдаете мой выбор…
Федор Андреевич покраснел от удовольствия и торопливо ответил:
— Я никогда не манкировал службою, теперь же… поверьте… всегда… — он сбился и замолчал.
Чемоданов изобразил на своем лице нечто вроде улыбки и сказал:
— Ну, и отлично! Только до поры до времени это секрет!
Он протянул руку Федору Андреевичу, и тот вышел из его кабинета сияющий, как праздник.
В коридоре с ним сравнялся Жохов.
— Что это ты такой?
Федор
