предлог. Я хожу по домам бедных людей и раздаю им…
— Вы не туда попали, — раздраженно крикнул молодой человек, — мне не нужно ваших двух рублей и старого пиджака.
— Я приношу людям счастье, — нежно сказала дама, — я хочу поцелуем освежить твое усталое сердце.
— Что? При жене, — взвизгнула женщина, — ага, негодяй… Это одна из твоих модисток? Нашла богатого содержателя, а теперь лезет к старому любовнику.
— Вы ошибаетесь… Я могу вам дать богатую квартиру, деньги.
— Ну, что же, иди, иди, — хрипло крикнула женщина, — бросай меня… Эта богатая, иди, мерзавец.
Она упала на стул и забилась в истерике.
— Это, может, быть, ты хочешь уйти на содержание, — со спазмами в горле крикнул молодой человек, — ты давно уже…
Он хотел шагнуть вперед, но схватился за грудь и зарыдал.
— Вы не поняли меня…
— Она еще здесь? — приоткрывая глаз, спросила жена.
— А, вы еще здесь, — бешено заревел молодой человек. — Пойдите к черту. Я дворников крикну… Нахалка, врываться в семью, будоражить покой!
IV
— Попробуй третий раз… Только потом уж не отнекивайся… Проиграла, так проиграла!
— Хорошо, — уныло ответила фея, — видишь, вот там бедный рабочий сидит за бутылкой разбавленного спирта.
— Вылакает и сдохнет, — хладнокровно сказал черт, — пойди к нему…
Слесарь Швыркин вежливо встал и поклонился.
— По слесарному делу, барыня. Сызмальства этим промышляем.
— Ты что, с горя?
— Горе, не горе, а уж ежели под праздник не выпить…
— А знаешь ты, что это яд? — ласково спросила фея.
— Я-а-д? — недоверчиво протянул Швыркин. — А ежели я за него восемь гривен…
— Не пей. Отравишься.
— Да как же это. Вон и Митька с огурцом бежит. Опять же хлеб припасен…
Фея наклонилась, взяла бутылку, и ядовитая пахучая жидкость блестящей лужицей легла на полу. Швыркин всплеснул руками, глотнул воздух и в ужасе выпучил глаза. Видно было, что он хотел сказать что-то большое и укоряющее, но оно завязло в корявом горле и только камнем вылетело:
— Ну и стерва!
— Я тебя спасла, — со слезами на глазах шепнула фея.
— Митька! — не своим голосом крикнул Швыркин, — бери болт, кошкин сын, обходи ее сзади…
— Ты чего бесишься? — со смехом спросил какой-то господин, удерживая Швыркина у дверей, в которые он бросился, чтобы догнать фею. — Ты что, с цепи сорвался?
— Я ей покажу… Я ей бока-то выбелю… Бутылку разбила… Я почитай, что три дня выклянчивал.
— А ты другую купи.
— Что, у меня мелочная лавка, что ли, — рубли-то швырять.
Господин усмехнулся и протянул Швыркину трешницу. Швыркин робко схватил ее грязной потной рукой и даже подбросил на ладони.
— Этто, барин, — с нескрываемым восхищением произнес он, — барин, так барин… В котелке, а рабочего человека понимает. А то пришла… Думает, если шляпку одела, так и над бедным человеком издеваться может…
V
— Да ты не плачь, — ободряюще похлопал черт по феиному плечу, — проиграла пари и ничего. Молода еще, глупа.
— И все они так, — всхлипывая, бросила фея, — третьего дня одному две тысячи подкинула, а он меня у крыльца накрыл. Камнем хотел пустить… Какой-то дурак, говорит, деньги оставил, а ты вынюхала и подбираешься.
— Ну, а ты что?
— Заплакала и убежала.
— Дура. А сама ругаешься, что я одному ногу под трамвай подсунул… Прямо свиньей визжал. Черненький такой, в панаме.
— Постой, постой… А на щеке родинка… и пиджак у него синий?
— Да.
— Этот самый, мой и есть. Ты что ему, одну ногу только?
— Одну.
— Жалко… Может, мимо будешь проходить, сунь и другую… Другую под лошадь можно.
— Ладно уж… Напомни только… Благотворительница.
