все будет нормально. Спасибо, что снял внушение.
— Не благодари. Это ненадолго.
— В смысле?
— Оно останется, пока здесь проклятие Дакинитэн будет держаться, — буркнул Чиаки. — Я его пока убрал, да только если подобное еще где-то случится, получим ту же самую реакцию: всем все пофигу.
Аяко тоже помрачнела:
— Значит, надо уничтожить проклятие.
— Ясное дело. Но…
К ним подошел один из полицейских.
— Благодарю за то, что дали нам знать. Как ваши раны?
— Ээ… а, все хорошо, — Аяко приподняла правую руку, перевязанную белой тряпицей. — Ничего серьезного.
— Ума не приложу, как это произошло. К нам четыре часа не поступало никакой информации о происшествии. Четыре часа! Будто никто не заметил… — полицейский удрученно качал головой, в то время как Аяко и Чиаки кисло на него смотрели. — Я хотел бы кое-что у вас уточнить. Пройдемте в участок, если нетрудно?..
— Нам-то нетрудно, но ведь нет смысла нас опрашивать, правда?
— Что? — озадачился полицейский.
— А то вы придете в себя посреди расспросов и скажете: «О! Что я здесь делаю?» Идите домой и не усложняйте ситуацию. Как только мы уничтожим проклятие, сразу вас посвятим во все обстоятельства.
— Аа… М… минутку.
— Пойдем, Харуиэ, у нас дела.
— Да.
И они направились к огромной воронке, зияющей на месте рухнувшего здания. Та смахивала на гигантский кратер.
Чиаки заглянул в воронку и фыркнул:
— Уфф, так они делают этот кратер платформой для заклинания? Чертовски безвкусно, должен тебе сказать.
— Эта платформа создана духовной силой, здесь никакие приспособления не нужны.
— Было бы слишком заметно, если б они прикопали здесь какой-нибудь алтарь с ладаном, не находишь?
— И что ты думаешь? Может, засаду устроить?
— Что-то мне не улыбается поджидать их на ночном ветру, давай лучше оставим сторожа, — решил Чиаки и достал из кармана куртки маленького, похожего на кокеши[1] идола, который умещался на ладони. — Должно быть, они уже заметили, что мы вмешались, и на этот раз вооружатся до зубов. Не думаю, что это их остановит, но хотя бы выгадает нам времени.
Аяко расширила глаза:
— Да это…
— Это коппасин[2], сделанный из священного дерева, которое растет на земле горы Коя. Не хотелось идти на дело с пустыми руками, вот я и прихватил парочку… Ребятки из Могами немного с ним повозятся, а мы пока подготовим Кагетору к сражению. Нужно как можно скорее избавиться от проклятия над Сэндаем.
— Нейтрализовать его?
— Ага. Только надо убедиться, что они других не понавешают. Самое быстрое было бы убить заклинателя, но на сей раз это подселенный, что есть проблема. Дух-то не исчезнет, даже если замочить хозяина. Так…
— А если тебуку?
Чиаки нагнулся и положил коппасин на землю:
— И только мы можем это сделать. Чудненько, да?
— Интересно, они поэтому хотели убрать Кагетору?
— Мы для онре потенциальные враги.
— Но сейчас главное — избавиться от проклятия. Как, если оно уже наложено?
— Вот-вот, — Чиаки сложил руки на груди. — Если мы не ошибаемся касательно кинрин-но-хо… Я никогда не сталкивался с проклятием такого масштаба. И мы все еще без понятия, что они собираются с ним делать. Ну а пока… — Чиаки опустился на колено и соединил ладони в ритуальном жесте: — Он дэйбаякися мандаманда какакака соака.
Коппасин, воплощение божественного духа, мог вмещать в себя разных богов. В этого идола Чиаки собрался призвать Семэн Конго[3].
— О великий Семэн Конго, молю, одержи победу над ступившими на эту землю. Сокруши всех заклятых врагов своих… Он дэйбаякися мандаманда какакака соака.
И Чиаки пальцем начертал в воздухе большой символ УН, исконный слог[4] Великого Семэн Конго.
Потом он повернулся к Аяко:
— Оставим все на него и пойдем к Кагеторе.
— Семэн Конго, это божество из поверий Косин[5], да? И этим мы остановим Могами?
— Сам по себе Семэн Конго жестокий бог, защитник буддизма. Он отгоняет злых зверей, болезни и грозу. Так как у нас лисицы, то он подойдет как нельзя лучше.
— Выставляем против лис обезьяну? А что если он выкинет «зла не вижу, зла не слышу, зла не говорю»?
— Тссс, ну знаешь ли…
И они пошли к автомобилю. Вокруг ужасной воронки сновали толпы сотрудников разных служб, имеющих отношение к происшествию, но никто даже не заметил маленького коппасин, которого оставили Чиаки и Харуиэ.
* * *
А когда долгая ночь подошла к концу, Такая и Юзуру вместе с Чиаки и Аяко (те за ними заехали) сняли номер в пригородном отеле, решив сделать его временной базой.
Хоть Кокуре и не приходил в сознание, пока его жизнь была вне опасности.
Аяко, выслушав это, положила трубку:
— Я рассказала им, как со мной связаться, если что — мне позвонят из больницы. Понимаю, что ты беспокоишься, но давайте предоставим все заботы докторам.
— Ага.
Такая даже на нее не взглянул. Аяко тревожилась из-за шока, который он недавно перенес, но Такая сохранял удивительное спокойствие. Реплики и поведение были сдержанными, а в разговоре ни суетливости, ни небрежности. Напротив — казалось, ему нет до Кокуре никакого дела.
— Кагетора?
Аяко подумала, что это странно. Такая не ответил, а вместо этого сосредоточился на карте, разложенной посреди комнаты, обставленной в японском стиле:
— Значит, Чиаки, ты утверждаешь, пятую точку барьера установили посреди вчерашнего беспорядка?
— Ну да, — отозвался Чиаки, не обращая внимания на неестественное спокойствие Такаи. — Насчет той, что на месте корпуса факультета сельского хозяйства универа Тохоку… Они заклинанием заделали разрыв, который вы, ребята, там устроили. Кагетора, у них в мыслях почти наверняка «кинрин но хо».
— Кинрин но хо?
— Это было заклинание, древнее, еще времен восхождения на трон императора. Сильнейшее заклинание, которое использовало Дакинитэн, чтобы возвысить власть императора и уничтожить тех, кто против него. Я слыхал, что оно вызывает массовый гипноз, так что уверен, это оно самое и есть.
— Но вообще барьер еще не закончен?
— Ты про тот, что в центре? Это больше здоровенная платформа, чем барьер. Чтобы завершить «кинрин но хо», нужно соединить платформы в восьми направлениях. Пятое — есть, значит, проклятье в силе процентов на семьдесят. Но мы еще можем контролировать внушение в течение часа или около того. А если установят все восемь барьеров, «кинрин-но-хо» в восьмой степени… то есть, завершенный ритуал… это значит, сила гипнотического внушения тоже будет совершенна. И если так, то я его, скорее всего, снять не смогу.
— И что нам тогда…
— Блина, и мы даже не знаем, что они замышляют с этим барьером делать. По-любому, оставлять проклятие нельзя. Если ничего другого не придумывается, надо хотя бы сперва
