любопытством, присущим всем девочкам, но непозволительным для валькирий. В голове его проносилось столько мыслей, но он не мог подобрать слов, чтобы как-то разрезать воцарившееся молчание. Вся его дерзость и недовольство, возникшие в королевском саду, когда девочка нагло сорвала любимую розу его матери, вдруг исчезли, оставив лишь смущение, превратив наследника в молчаливого демона, робкого в мыслях, осторожного в словах. Она сделала, как ему казалось, невозможное — навсегда завладела его вниманием.
— Чего молчишь? — наигранно насупилась девочка. — Боишься? — протянула она, и легкая улыбка неожиданно заиграла на нежно-розовых губах.
Красивая улыбка. Такая красивая, что Кай не устоял — улыбнулся в ответ.
— Меня зовут Кай. А тебя?
— Ливия.
В тот день она так легко сказала Кайлану, как ее зовут, и спустя тридцать лет снова доверила ему свое имя, но уже с особой осторожностью. И хоть детские черты лица Ливии изменились, а в пурпурных глазах больше не читалось наивности, кое-что осталось в ней неизменным — она готова была ему доверять. Неважно, сколько лет пройдет, насколько зла будет судьба, разлучившая их в детстве и сейчас, когда они наконец встретились спустя долгие годы разлуки, но не успели насладиться обществом друг друга; неважно — будет ли она сердиться или нет, будет ли ненавидеть всю жизнь или простит спустя века, тысячелетия… Все это неважно, поскольку Кай знал — если ей потребуется вновь предстать перед выбором, она доверится ему.
Ее бессознательное доверие злило его, но он понимал, что как бы сильно ей ни хотелось избавиться от своих чувств, она будет связана с ним до тех пор, пока не появится внушительное препятствие, способное разлучить их. Только Кай не знал, что может послужить этим препятствием, ведь даже смерть за эти годы не смогла забрать их разум, несмотря на то, что ее скользкие пальцы не раз смыкались на их шеях.
— Малыши уже освоились.
Тихий голос Элуны вывел Кая из оцепенения, а вкрадчивые слова развеяли детское воспоминание, охватившее его, заставили обратить внимание на крылатых детей, играющих на берегу речушки и совсем не торопящихся ложиться спать. Лунный свет блеском касался талой воды, освещал радостные детские лица. Глубоко вздохнув, Кай вытянул онемевшие ноги и прислонился спиной к стволу большого дерева. За шиворот потекли прохладные капли, лениво побежали по плечам и спине, вызывая мелкую дрожь; темная рубаха вмиг пропиталась влагой.
Начиналась оттепель, холодная, тугая оттепель. Снег медленно таял, представляя взору землю и короткую желто-зеленую траву. Днем солнце слепило глаза, на побледневшем небе не было видно ни облачка, а ближе к вечеру, когда на мир опускались сумерки, теплый ветер шевелил листву, приносил запахи расцветающих лесов и болот. Ночь дарила прохладу, проясняла мысли, но порой заставляла короля погружаться в воспоминания, терзаться ожиданием и неизвестностью.
— Только ребятня и находит повод, чтобы повеселиться, — шепнула Элуна, осторожно присела рядом с мужчиной и подтянула к себе ноги, облаченные в коричневые рейтузы. — Везет им.
— Тебе не спится? — спросил Кай и, наблюдая за тем, как малыши перепрыгивают через речушку, прокашлялся.
— Сны становятся все беспокойнее. Перед глазами постоянно мелькает ее образ. Не отпускает…
Голос девушки стих. Кай незаметно взглянул на нее. Казалось, ее светлое лицо стало еще бледнее, аквамариновые глаза, обычно сияющие превосходством и надменностью, утратили свой блеск, потускнели, а взгляд стал каким-то болезненным, печальным. В разбитое девичье сердце вновь закралась скорбь, тоска по родной матери и той, которая смогла ее заменить.
— Что будет дальше, ваше величество? — тихо продолжила Элуна, смотря куда-то вглубь леса, в темноту, из которой доносилось недовольное уханье совы. — Аврелия мертва, как и ее муж… Демоны встревожены. Ни горы, ни защиты, ни Ветрокрылых… Кай… — Она вдруг посмотрела на мужчину, и он заметил, как в уголках ее грустных глаз блеснули такие редкие слезы. — Мне страшно.
Кажется, Элуна второй раз произносит столь искренние слова. Кай помнит, как в тот день, когда в Мортемтер ворвались враги, маленькая Луноликая крепко сжимала своими пальчиками его руку, плакала, ища глазами маму среди горы трупов. В тот роковой день она впервые призналась, что боится. Потеряв мать, девочка забыла о гордыни, но не представляла, что ей предстоит снова познать горечь утраты.
— Я все исправлю, — произнес Кай и резко отвел взгляд. Собственные слова показались ему жгучими; сердце забилось тревожно, словно говоря, что это обещание очередная ложь. — Скоро все изменится.
Кай не увидел реакции Элуны, но услышал, как она тяжело вздохнула, заметил, как отвернулась от него, кажется, пряча сбежавшие по щекам хрустальные слезы.
— Анорион дал демонам надежду, — спустя недолгую паузу шепнула Элуна. — Он сказал, что в скором времени мы сможем вернуться в Мортемтер. Это… это правда?
Она так и не взглянула на него, хотя Каю казалось, что сейчас ей хотелось именно этого — посмотреть в его глаза, увидеть в нем силу и могущество, узнать в нем короля — его отца, лишенного тепла и нежности, но знающего, как защитить свой народ, ставящего демонов превыше всего. Превыше любви и собственного сына.
— Правда, — шепотом ответил Кай. — Мы с советником ищем королевский медальон. Помнишь ту самую блестяшку, которая так приглянулась тебе? — улыбнувшись краешком губ, спросил он и поймал изумленный взгляд Элуны.
Она кивнула:
— Помню. Твоя мама носила его. Красивая блестяшка, да…
Тонкие губы Элуны дрогнули в печальной улыбке, вызванной, похоже, воспоминаниями о детстве, о том дне, когда она впервые увидела изящную королеву и свисающий на ее грудь плоский овальный медальон с искусно высеченным деревом.
— Если мы найдем его, — продолжил Кай, — у нас будет возможность не только обрести союзников, но и возродить Мортемтер.
— Это… серьезное обещание. Ты уверен, что сможешь выполнить его?
Мелкая дрожь пробежала по телу Кайлана. «Не давай мне таких обещаний, — пронеслось вдруг в его мыслях. — Обещаний, которых не сможешь сдержать». Он нервно сглотнул и отвел взгляд в сторону. Перед глазами маячили маленькие демоны, мелькали их темные крылышки, но даже они не смогли отвлечь Кая от возникшего в голове женского образа — хрупкого, грациозно-застенчивого, чуткого. Казалось, что ничто не способно было развеять чарующее видение — точеное лицо, сияющие аметистовые глаза и мягкие сладкие губы. Прошло почти две недели после последней встречи с Ливией, а он до сих пор помнит и ощущает малиновый вкус ее губ.
— Держи. — Не глядя на мужчину, Элуна протянула ему плоскую бутыль. — Поможет согреться.
Кай качнул головой:
— Мне не холодно.
— Знаю. — Девушка передернула плечами. — Но я говорю про другой холод.
Облизнув сухие губы, Кай взял предложенную флягу, а после сделал пару глотков и почувствовал
