все изменилось. Папа почти не разговаривал со мной. Возможно, он просто не знал, как справиться с моими эмоциями. Все, что я знаю, это то, что в конце концов он решил, что мне небезопасно больше жить дома, и отправил в школу-интернат для девочек в другом штате. После того, как я закончила учебу, он не просил меня возвращаться домой. Нет, он снова отправил меня, на этот раз, жить к двоюродной бабушке. И позвольте мне сказать вам, в ней не было ничего замечательного.
Когда несколько недель назад скончался мой дедушка, папа, наконец, попросил меня вернуться домой, хотя на самом деле я больше не чувствую себя как дома. Так много изменилось, и все же отношение отца ко мне осталось прежним. Я чувствую себя для него обузой. Одинокая и никому не нужная, совсем как в детстве.
После стольких лет разлуки с моим отцом, я не могу поверить, что он снова пытается отослать меня прочь. Как будто он не может выносить моего вида. Может быть, это потому, что я напоминаю ему маму. Все всегда говорят, как сильно я на нее похожа.…
Отец резко встает из-за стола и пожимает Витале руку. Они о чем-то договорились, а я даже не обратила внимания. Я была погружена в свои мысли, поскольку мое будущее решалось за меня прямо на моих глазах.
— Итак, мы согласны, что Верона и Лука поженятся через неделю? — объявляет мой отец.
Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать в знак протеста. Он не может просто обменять меня, как скот… не так ли?
Мистер Витале кивает и крепко пожимает руку моего отца, прежде чем отпустить. А затем он поворачивается, встречая мой пристальный взгляд пронзительных серых глаз, таких же, как у его сына. Я открываю рот, чтобы заговорить, но мистер Витале выходит из комнаты прежде, чем успеваю произнести хоть слово, оставляя меня наедине с моим отцом.
Моя нижняя губа дрожит, я осмеливаюсь перечить своему отцу. Он никогда не был мягким человеком, даже когда я была маленькой девочкой.
— Папа, — начинаю я, поднимаясь со своего места и делая шаг к нему.
Он внезапно поднимает руку, останавливая меня как вкопанную.
— Я не хочу слышать твои жалобы, Верона, — говорит он, в его голосе сквозит скука, как будто он не просто решил все мое будущее, не дав мне права голоса в этом прямо сейчас.
— Я не хочу выходить замуж за Луку Витале, — протестую со всей горячностью, на какую только способна. — Я… я даже не знаю его!
По правде говоря, я когда-то знала Луку Витале. Но это было много лет назад. Будучи еще детьми, он был прекрасным, хорошим другом, возможно, моей первой любовью, хотя я была маленькой и наивной. Но однажды, когда Лука узнал, кто я на самом деле, и причинил мне боль, физическую и эмоциональную, и никогда не оглядывался назад. Я больше не видела его после того дня на детской площадке.
Наши семьи враждовали, сколько себя помню. Я мало что знаю о Луке Витале, кроме того факта, что его мать умерла через пару лет после смерти моей собственной. Хотя знаю истории о нем. Я слышала о жестоком и бессердечном человеке, которым он стал. И я не хочу быть частью его или его мафиозного образа жизни. Я не хочу смотреть, каким безжалостным он может быть.
— Я не знал твою мать до того, как женился на ней, — говорит мой отец.
Я знала о браке моих родителей по договоренности. Моя мать рассказала мне об этом незадолго до своей смерти. Да, она любила моего отца, но я уверена, что на это ушло время. И знаю, что она хотела бы, чтобы я вышла замуж по любви, а не по расчету или потому, что кто-то этого требует.
— Пожалуйста, папа, не заставляй меня делать это! Умоляю тебя.
— То, чего ты хочешь, для меня не имеет значения, Верона. Завещания патриархов двух семей скрепили этот союз до того, как они скончались, и теперь отступать от него нельзя.
Мой лоб морщится в замешательстве, когда подхожу ближе к его столу и вижу бумаги, лежащие перед моим отцом. Мои глаза просматривают несколько верхних страниц, читая столько, сколько могу, прежде чем отец выхватывает их и подходит к большому сейфу в углу кабинета. После ввода кода, в который не посвящена даже я, он надежно прячет бумаги внутрь, прежде чем закрыть его и запереть.
— Патриархи семьи закрепили этот союз в своем завещании. — шепчу я.
Валериус Витале и Марчелло Моретти умерли с разницей в пару недель. Соперничая с детства, они не прекращали борьбу до последнего вздоха. И теперь я должна поверить, что они хотели, чтобы мы с Лукой поженились? Это просто не имеет смысла.
— Дедушка никогда бы на это не согласился, — говорю я в замешательстве.
— Он это сделал. Они сделали. И если свадьба не состоится, ни одна из семей не получит ничего из наследства.
Итак, все сводится к тому, что всегда было важнее всего для моего отца — деньгам. Если я не выйду замуж за Луку Витале, то мой отец ничего не получит. Он, вероятно, потеряет все, что у него есть, потому что мой дед был очень влиятельным человеком с большим состоянием.
— Но Моретти всегда ненавидели Витале, и наоборот. Зачем им это делать? — Спрашиваю я, мой голос чуть громче шепота.
Мой отец хмурится.
— Я думаю, их последним желанием было примирение раз и навсегда. И когда вы двое поженитесь, между двумя семьями воцарится мир. — Однако, похоже, он не слишком доволен миром. Я открываю рот, чтобы снова умолять его, но он взглядом заставляет замолчать.
— Начинай собираться, Верона. Тебе нужно готовиться к свадьбе.
И с этими словами он выходит из кабинета.
Его прощальные слова — последний гвоздь в мой гроб. Свадьба состоится. Я выйду замуж за Луку Витале, хочу того или нет.
Всю мою жизнь мне говорили, что делать. У меня никогда не было права голоса в том, что хочу, и я ненавижу тот факт, что даже не могу выбрать, за кого выйти замуж. Я могу только надеяться, что Лука не так жесток, каким его описывают по слухам. Если мне придется выйти за него замуж, я постараюсь, чтобы у меня все получилось. Но один вопрос все еще остается — будет ли наш союз заключен в любви или насилии?
Глава 2
